Данька почувствовал, как под ребрами начинает жечь от злости. Несколько мгновений он еще наблюдал за танцующим на задних лапах терьером, а потом просто кивнул головой Потапу. Косолапый приятель давно уже просунул морду в дверь и следил за невежливым гостем, терпеливо сглатывая вязкую слюну. Теперь, получив разрешение хозяина, он обнажил в несдержанной улыбке два ряда шестидюймовых клыков и подступил к Палице со спины.

Надо сказать, Потап сработал качественно: когда черная фигурка нахального посетителя скрылась в мохнатых объятьях, дорожная сума путника с волшебными имперскими гостинцами осталась лежать на полу, будучи обронена жертвой в пылу кратковременной схватки с медведем. Сухо хрустнули кости сдавленного Палицы — и его покореженное тело вылетело в распахнутую дверь: пронеслось в воздухе над затихшей вербовой порослью и шумно рухнуло с обрыва в свежую озерную воду.

— Дело бывает — и дворяне летают, — грустно подытожил Данила, протягивая руку к горшку с медом, чтобы налить немного сгорбленному греческому посланцу, затихшему у стены. Данька не успел коснуться глиняного сосуда — избушка содрогнулась от треска и молодецкого свиста! Это в атаку пошли дружинники Белой Палицы. Они прятались на крыше и под окнами, ожидая команды начальника — а после внезапного низвержения начальника в озеро разом набросились на бедного Даньку, на растерявшегося Потапа и визжащую Бустю: сверху, проваливая сапогами соломенную крышу, посыпались незнакомцы в одинаковых черных рубахах… Засмотревшись на пару заляпанных глиной сапог, неожиданно провисших над столом и заколебавшихся у самого носа (обладатель сапог хотел спрыгнуть прямо на Данилу, но неловко застрял в бревнах потолка), Данька на миг потерял бдительность и пропустил жестокий удар рукоятью меча в затылок. Последнее, что он увидел, медленно заваливаясь под стол, — это три или четыре арбалетных жала, единовременно просунувшиеся в тесное оконце лесной баньки, а чуть ниже, под подоконником — кубарем покатившееся тело боевика в черной сорочке со следами когтистой медвежьей лапы на окровавленном боку.

…Прежде чем открыть глаза, Данька беззвучно выплюнул набившийся в рот мусор и пошевелил стянутыми за спину руками, определяя, насколько тесно они скручены веревками. Он лежал на полу лицом вниз, ощущая, как в поясницу упирается чья-то жесткая ступня с квадратным каблуком: приподняв голову, Данька различил рядом на полу неподвижную тушу медведя. Еще несколько черных теней с обнаженными мечами в руках сновали вокруг, изредка спотыкаясь о Данькины ноги.

— Твоя правда! Данэил заслужил жестокую казнь. Надобно скорее прикончить коганого пса, — услышал он знакомый девичий смех: рыжая сестрица сидела на скамье рядом с Белой Палицей, бережно вытирая полотенцем его влажное лицо. — Однако не будем торопиться: ведь нужно сперва допросить его, правда? Ведь правда?

«Действительно, не будем торопиться», — согласился про себя Данька. Стараясь не шевелиться, он скосил глаза в противоположный угол: там рослый дружинник едва сдерживал в холодных кольчужных объятьях визжащую от злости Бустю: мотая зареванным красным личиком, девчонка царапалась и кусалась как звереныш. «У ребенка сильный характер», — Данька даже улыбнулся треснувшими кровоточащими губами.

— Что ж… рад видеть тебя в наших краях, любезный Колокир! — донесся слегка раздраженный голос Белой Палицы. Дворянин поднялся с лавки — теперь он был обнажен по пояс, с мокрых штанов на пол стекала озерная влага. Сделав шаг в направлении неподвижного странника, он картинно поклонился ему в землю, брякнув по полу костяшками пальцев на руке.