Изменить размер шрифта - +

— Бенджамин, спасибо, что ты мне все это рассказал, — спокойно и твердо проговорила она. — Не знаю почему, но мне стало гораздо легче. В какой-то момент я устыдилась своего собственного малодушия и решила бороться за тебя до конца. Теперь мы знаем друг друга, как самих себя, знаем наши мечты и планы.

— И что из этого следует?

— Из этого следует, что у меня хватит самообладания и выдержки, чтобы предстать перед глазами Антуана и убедить его в том, что ты для меня более не существуешь, я счастлива и довольна жизнью и все у меня еще впереди.

— Так вот к каким выводам ты пришла! — Бенджамин метнул на нее тяжелый взгляд, полный тоски и злобы.

Симона попятилась назад, споткнулась и, вероятно, упала бы, если б мистер Рок не поддержал ее.

— Я в полном порядке! — торопливо сказала девушка, но он не отпускал ее от себя. — Почему ты так на меня смотришь?

— Иногда ты просто неописуема, Симона! Ты обладаешь удивительной способностью вскружить голову, а потом словно ледяной водой окатить! Ты не задумывалась, сколько этих историй существовало в действительности? Признаться, я считал тебя более трезвой и реалистичной, чем ты оказалась на самом деле!

— Я не знаю, часто или нечасто рождаются такие люди, способные глубоко и преданно любить, — тихо сказала Симона, — но твердо верю в одно — идеалы существуют для того, чтобы к ним стремиться. Кроме того, у меня перед глазами пример моего отца, который так и не женился больше, а все потому, что не смог изжить из сердца живое воспоминание о матери. Такое случается в жизни, Бенджамин, просто надо это видеть так, как вижу я.

— А такое случается?..

— Бенджамин, не надо!..

Но он уже целовал ее.

— Ну, — спросил он, оторвавшись от ее губ, — что же лучше: целоваться при жизни или витать в облаках в ожидании редких чудес?

— Зачем, Бен! — выдохнула она. — Ты же прекрасно понял, о чем я говорила.

— Я понимаю только то, что ты живешь в стране фантазий, и чем раньше ты оттуда вырвешься, тем лучше! — Он снова сильно обнял ее и, если было бы возможно, вобрал ее в себя всю, а не только эти горячие и упрямые губы.

Симона пыталась бороться, но силы были неравны. Когда же через минуту он освободил ее, она находилась на грани истерики, потому что внутри нее снова вспыхнула все та же безудержная, всепоглощающая страсть, от которой она все эти дни тщетно пыталась избавиться. Они смотрели друг другу в глаза, не видя и не слыша ничего вокруг себя, охваченные пламенем желания.

— Если бы рядом была кровать, представляешь, Симона, чем все это могло кончиться? — он слегка коснулся ее груди. — Мы бы снова с тобой словно с цепи сорвались и забыли обо всем на свете. Я бы сбросил с тебя одежды, и ты отчаянно, без оглядки опять отдала мне свое тело, нежное, как цветок орхидеи. И ты хочешь убедить меня, что все это не имеет никакого значения?

— Все эти красивые слова ничто по сравнению с твоими убеждениями! Они означают лишь то, что ты не прочь еще раз-другой переспать со мной!

— А ты — со мной! — не спуская с нее влюбленных глаз, сказал Бенджамин. — Помнишь, однажды ты это уже проделала?

— Помню, и даже слишком хорошо, — враждебно отстранилась от него Симона. — Помню, как отдалась мужчине, который видит во мне всего лишь любовницу.

— Я не мог обращаться с тобой, как с любовницей, потому что…

— Ты ни с одной из женщин не способен обращаться иначе, потому что на тебе, как бы ты ни скрывал этого, лежит печать неисцелимого одиночества! — мстительно бросила она.

Быстрый переход