Хамуд прислонил трость к низкой каменной стене, и Мохтар присел рядом с дедом.

– Если правда хочешь этим заняться, – сказал Хамуд, – тебе надо познакомиться с Хубайши.

Хифдих Аллах аль-Хубайши был крупнейшим местным торговцем кофе – доминировал на этом рынке вот уже полвека. У Хубайши, рассказал Хамуд, капитал в миллиарды риалов – миллионы долларов, – но его это не испортило. Кофейный бизнес считается зверским, но Хубайши – человек очень честный и порядочный.

– То есть вы знакомы? – спросил Мохтар.

– Никогда в жизни не встречались, – ответил Хамуд.

На богача Хубайши не походил. Хамуд отправил Мохтара к Хубайши в одиночестве – адрес дал, советами особо не снабдил. В маленькой лавке в центре Ибба Мохтар увидел человека в поношенной одежде. Ровесник Хамуду, наверное, однако на вид гораздо старше. Мохтар представился – думал, на Хубайши произведет впечатление родство с Хамудом; думал, они мигом договорятся о партнерстве. Ни уважения, ни внимания Мохтару не досталось. Хубайши был резок и смотрел опасливо.

– Ты студент? – спросил он.

– Да, господин, – ответил Мохтар.

Хубайши, кажется, не поверил. Встреча закруглилась стремительно, и приунывший Мохтар зашагал назад в дом Хамуда. Самая влиятельная фигура регионального кофейного бизнеса не желает с ним сотрудничать. И какие напрашиваются выводы, если самый успешный бизнесмен Йемена смахивает на уличного попрошайку?

Все это, впрочем, роли пока не играло. У Мохтара имелись и более насущные проблемы. Через несколько дней прилетит Виллем, нужно подготовиться. Институт качества кофе совместно с Агентством США по международному развитию собирал конференцию – она должна была упрочить связи между йеменскими кофейными фермерами, брокерами и международными торговцами. Мохтару, Виллему и Камило предстояло участвовать в пленарном заседании, через Виллема Мохтар познакомится с игроками йеменского рынка и международной дистрибуции, а затем будет кофейный караван. Виллем понимал, в какие регионы хочет попасть, но было ясно, что без Мохтара получить доступ в районы проживания некоторых племен не удастся. Мохтар живо воображал будущее странствие – как они втроем путешествуют по горам и долам, встречаются с фермерами, осматривают плантации, собирают, обжаривают, дегустируют, закладывают фундамент для его, Мохтара, будущего в бизнесе. Но сначала нужно обосноваться в столице, а у деда Хамуда там не было жилья. Мать посоветовала своего дядю Мохамеда.

Мохамед родился в Иббе, годами работал в Саудовской Аравии электриком, а недавно ушел на покой и поселился в Сане. Они с женой Кензой были люди небогатые, жили в доме, принадлежавшем братьям Кензы, Тахе и Ясиру, на деньги, которые присылал домой их сын Акрам, вахтер Современного еврейского музея в Сан-Франциско. На эти денежные переводы Мохамед и Кенза оплачивали счета и содержали трех дочерей и трех сыновей, которые еще не доросли до отъезда из дома. Жили они в центре Саны, и мать Мохтара договорилась так, чтобы у них пожил и Мохтар, хотя места в доме было мало и спать ему предстояло на полу.

Что он и делал. Приехал в начале мая и тут же все устроил: по ночам он будет раскатывать одеяло, спать в углу гостиной, утром скатывать одеяло, прятать одежду под кресло и особо не отсвечивать. В обмен на это он станет вкладываться в хозяйство как-нибудь так, чтобы двоюродные дед с бабкой не теряли лицо. Денег он им не давал, вместо этого покупал продукты, что-нибудь по хозяйству, делал уборку и помогал девочкам с уроками. За едой Мохтар с Мохамедом обсуждали политику. В Йемене политику обсуждали все – недостатка в новых событиях не было, а с политическим насилием Мохамед сталкивался лично.