— Ваше благородие, — Францишек вернулся и сейчас с удивлением смотрел в сторону машин, — мне только что звонил господин Вишневецкий. Он просит вас выслушать человека, который к вам приехал на переговоры.

Я улыбнулся в ответ, прекрасно понимая, что Чолекам пришлось наверняка немало выложить за эту просьбу. Ведь кто, как не наместник Польши, должен радеть о благополучии польского древнего рода? К кому им было еще идти?

А вот то, что они явно намеревались откупиться от мести, меня рассмешило. Не та ситуация, чтобы я отступился от своего слова и закопал топор войны. Но, надо признать, Владимир Вишневецкий поступил правильно, попытавшись выжать из ситуации максимум. Мне это даже напомнило Венедикта Кирилловича.

— Я поговорю с ним, — кивнул я. — Очевидно, что наместник имеет свой интерес. Так что, раз он допустил этот разговор, я помогу пану Вишневецкому сдержать слово. Но можете передать, что я этого не забуду.

Вишня поклонился куда глубже обычного. Это его клан наживался на ситуации, так что не удивительно, что Францишек напрягся. Это наместника я могу побояться тронуть, а вот он, Вишня, на расстоянии вытянутой руки от меня. Слава обо мне дурная ходит, могу ведь и вспылить, и тогда от Францишека даже пепла не останется.

— Спасибо, ваше благородие, — отозвался Вишня, прежде чем выпрямить спину.

— Оставьте нас, пан, — отвернувшись от своего гида, проронил я. — К чему бы этот разговор ни пришел, вам лучше на нем не присутствовать.

— Я буду рядом, ваше благородие.

Как будто это что-то поменяет.

Вообще, конечно, Вишневецкий поступал нагло, влезая в мои дела. С другой стороны… Нужно понимать, что одно дело — когда так поступает кто-то примерно равный тебе, и совсем другое — наместник целой страны. Если с любого дворянина я бы стряхнул за подобное немного денег для наглядности, то вот Вишневецкий… Он многое может, и ему придется со мной расплачиваться.

Учитывая, что он все понимал уже в тот момент, когда Чолеки договаривались о переговорах со мной, давал согласие Влодзимеж, четко осознавая, что со мной играть не получится. А значит, предложили ему нечто такое, ради чего он согласился рискнуть.

А еще не следует забывать и о том, что он добровольно сдал мне своих бывших соотечественников. Я его отблагодарил небольшим презентом, и, несмотря на полное отсутствие личного общения, мы вроде бы уже и не совсем чужие друг другу люди.

Наконец, приблизился парламентер.

Я изучил личные фотографии Чолеков, а потому узнал стоящего передо мной мужчину в дорогом костюме. Не главная ветвь, член одной из младших семей, но важно совсем не это.

— Здравствуйте, Иван Владимирович, — первым заговорил он. — Позвольте представиться…

— Веслав Чолек, — прервал я, приподняв ладонь. — Не переживайте, всю вашу родню я знаю наперечет. А кроме того, мне прекрасно известно, что ваше семейство ничем не рискует, послав вас. Ведь вы — по крови не Чолек, в ваших жилах течет кровь иного рода. Вас приняли в клан, бесспорно, но ваша мать зачала вас с посторонним мужчиной.

Он сперва нахмурил брови, но затем на его лице проступило облегчение. Видимо, известие о том, что в случае продолжения конфликта с Чолеками ему не страшно проклятие, позволило Веславу расслабиться.

— Как бы то ни было, я здесь для того, чтобы обсудить предложение, Иван Владимирович, — взяв себя в руки, вернулся к теме разговора переговорщик. — Как вы наверняка знаете, корпорация нашего клана достаточно влиятельна и богата.

— Сколько стоит голова вашей дочери? — не стал дослушивать я его предложение.