— Вы с такой легкостью говорите о призраках, мадам. Разве не естественнее для человека испугаться при их появлении?

— В вашем состоянии, возможно. Но для меня смерть не является новостью, Сент-Джон. Я помогала хоронить двух своих братьев, обмывала тело отца. Когда вы принадлежите к простым людям, не смерть должна страшить вас, а повседневное существование, а смерть — почти подруга.

— Тем больше причин не доверять вам. В этой игре у вас все преимущества. — Он подошел к окну и провел ладонью по ткани шторы.

— Вы ожидаете от меня лжи, а я говорю вам правду.

— Вы, конечно, никогда не лжете? — Арчер повернулся и окинул девушку пристальным взглядом.

— Мне случалось лгать, — призналась она, ставя чашку на поднос. — Иногда я говорила, что сделала работу, когда еще не закончила ее. Можете назвать это грехом, если хотите, но это касалось только времени.

— А грехом умолчания вы не страдаете?

— То есть не говорю всего, что знаю? Что еще я могу вам сказать? — Она сидела, перебирая пальцами край покрывала.

— Почему Алиса прислала вас, вместо того чтобы вернуться самой? Чего вы добиваетесь, притворяясь, что она умерла?

— Полагаю, бесполезно говорить, что я незнакома с вашей женой? — Ее взгляд был открытым и серьезным.

— Бесполезно.

— Вы верите только в то, что можно потрогать, Сент-Джон?

— Я нахожу, что это самый надежный способ справиться с жизнью, мадам.

Он отодвинул от края стола изящную статуэтку пастушки.

— И не оставляете места для веры, надежды или хотя бы случайности?

— Я не собираюсь обсуждать с вами вопросы религии, мадам, а что касается случайности, то это слово, которым обозначают невнимательность. Тот, кто внимательно относится к окружающему, видит связи так называемых случайностей.

Почему ее внимание привлекло легкое прикосновение его пальцев к фарфоровой фигурке, тихое поглаживание посоха пастушки?

— Значит, вы мне не поверите?

— Нет, мадам. Надеюсь, вы выскажете какие-нибудь пожелания в отношении вашего жилища, — сказал он и, прекратив поглаживать пастушку, слегка поклонился.

— С моей стороны было бы глупостью предъявлять претензии. Вы посадили меня в чудесную клетку. — Она обвела комнату взглядом, потом улыбнулась Сент-Джону. — Такая легкость в обращении с богатством поражает меня. И мне немного стыдно: я завидую — еще один мой грех, в котором я без труда сознаюсь. Возможно, я завидую не вашему богатству, а безразличию, с которым вы его принимаете. Вам не надо думать о хлебе насущном. Вы когда-нибудь тревожились о завтрашнем дне, Сент-Джон?

— Стало быть, ваш замысел — наказать меня за мое положение? — Его улыбка стала враждебной. — Так-то вы понимаете уважение?

— Уважать вас за графский титул? Или за ваше богатство? Ни то ни другое не вызывает уважения само по себе, Сент-Джон. Вы потеряли мое уважение, когда стали моим тюремщиком. За что мне относиться к вам с почтением?

Он подошел к двери и открыл, едва сдерживая ярость.

— Вы переходите все границы, мадам. Подозреваю, что вы не церемонились бы даже с королем!

— Будь моя воля, я не стала бы довольствоваться участью прислуги, Сент-Джон.

— Да, вы решили играть роль посредника с духом, который сами и выдумали.

— С духом, который вас очень любит.

Он повернулся к ней, совершенно изменившийся.

Злость исчезла, раздражение угасло, черные глаза сверкали, как агаты.