— К делу, парни! — рявкнул король, надевая шлем. — Эй, мои пряжки…

От мачты подскочил Брехун, затянул застежки на спине короля, — сегодня Эшенба надел на кольчугу нагрудник.

— Ветер совсем спадает, — испуганно крикнул от штурвала Джоу.

— Я растяну ваши кишки по всем башням Цитадели, — весело пообещал король. — Девчушка, ты слышишь?

— Да, мой король, — Эмруозос испуганно присел у носового трапа, сжимая в каждой руке по хрустальному шару. — Клянусь, я делаю что могу.

— Старайся, — Эшенба окинул взглядом палубу, — тусклая защита шлема делал короля почти человеком. — Нас уже видят. Либен, начинайте.

Мы задвигались, пригнувшись. У двери каюты на корточки присели Жани и Макакс, мальчишка во все глаза смотрел то на нас, то на медленно приближающуюся пристань. Ветер совсем угас. Ладно, с парусом будет меньше возни. Брехун замычал, тыча своим коротким пальцем.

— Давай, — согласился я.

Мы подняли труп, заранее приготовленный у трюмного люка. Тело, наряженное в лиловый «колдовской» балахон, закоченело в правильной позе, — вбитое через живот древко копья поддерживало руки чуть согнутыми. Закройщик требовал, чтобы мертвец выглядел устрашающе, так и было сделано: с черепа содрали кожу, багровая плоть заветрилась, и моряк, именем которого мы не догадались поинтересоваться, широко усмехался безгубым ртом, озирая порт. Наверняка, ему доводилось бывать здесь раньше.

— Ставьте, — нервничал Джоу.

Мы прислонили труп к штурвалу, притянули веревками. Джоу, уступив вахту, присел и прошептал:

— Мы совсем рядом.

— Рядом? — король, прячущийся под прикрытием борта, закашлял-засмеялся. — Будет славно, если я заблужусь. Как думаешь, Либен, на дне большая толкотня?

— В случае чего, капитан Элки охотно подскажет путь, — сказал я.

Капитан все кашлял, Брехун и Джоу ухмылялись: про призрак капитана Элки, что обитает в Глорской бухте, каждый из нас слыхал с детства.

«Бурун» всё еще скользил по инерции. Парус вяло обвис над нашими головами. Нам нельзя было подходить слишком близко, — иначе всё пестрое устрашение нашего корабля смотрелось бы смешно, — и косо нашитые на паруса клинья алого шелка, и потеки вишневой краски, две бочки которой мы щедро вылили на нос и борта когга. Да и мертвый рулевой вблизи мог вызвать лишь улыбку у настоящих мужчин. Но и замирать слишком далеко от пристани тоже было опасно, — король мог не выйти к цели.

Когг замер, потом его начало разворачивать бортом. Эшенба выругался. Мы повозились у якоря, за бортом плеснуло.

— Я вернусь, — пообещал король всем нам и перевалился за борт.

В молчании я окинул взглядом остатки нашего войска. Колдуна трясло, устроившийся рядом с ним Брехун пробовал пальцем острие своего тесака. Джоу смотрел на мачту, — по полотнищу проходили редкие дуновения ветра, и алые языки шелка взблескивали на солнце.

— Оденусь, — проворчал я и, пригибаясь, перебежал к каюте. Жани, дергая за веревку обезьяньего принца, уже заползла внутрь.

Наконец я был с ней наедине. И сказать было нечего. Она смотрела на меня, покусывая нижнюю губу. Мы молчали, потом Жани взяла мой старый поддоспешник и хорошенько встряхнула. Она помогла мне надеть кольчугу, подала подшлемник. Мне хотелось ей столько сказать, но я не мог.

Она провела ладонью по моим подстриженным волосам:

— Ты настоящий лорд, Либен.

— Ты самая красивая, — наконец-то сказал я всё, что было нужно.

Мы поцеловались, прощаясь.