В глубине его глаз медленно разгорались искорки веселья.

— Ну и упрямая вы женщина, Роми Солзбери, — пробурчал он и внезапно просиял улыбкой, которой позавидовал бы не один киногерой.

— Хотите еще соку?

— Нет, спасибо. — Она нагнулась и подняла коричневый кожаный портфель, лежавший у ее ног.

— Думаю, нам пора перейти к делу и посмотреть, сумеем ли мы работать вместе.

— Конечно, — пробормотал он, и его губы насмешливо изогнулись, когда он увидел выражение сомнения у нее на лице. Он уже забыл, какой вздорной она может быть, но этому едва ли стоило удивляться. Он тогда провел с ней часа два, не больше. Впрочем, он так и не смог избавиться от воспоминаний, прочно засевших у него в голове. Роми вынула большую записную книжку в кожаном переплете и устремила на него, как она надеялась, холодный деловой взгляд.

— Вам надо наметить в общих чертах, как вы представляете себе ваш прием. Мы с вами встречаемся почти в последний момент, если учесть, что на подготовку остается всего две недели! И если бы вы не сделали заявку заблаговременно, вам просто не удалось бы заполучить меня.

— Я знаю.

Значит, экспромтом здесь и не пахнет. Все это было задумано с самого начала. В том числе и ее участие. Зачем это ему нужно? Роми наклонила голову набок, и густая белокурая прядь упала ей на глаза. Она нетерпеливо откинула прядь и сказала:

— Думаю, мне понадобится кое-какая информация.

— Скажите, что вам нужно, дорогая, — насмешливо заметил он, — и я все для вас сделаю.

Ей удалось удержаться и не отреагировать на явно сексуальный подтекст этой фразы.

— Например, хорошо бы знать точное число гостей и что они предпочитают из еды, а также иметь хотя бы приблизительное представление о вашем распорядке дня.

Он взглянул на часы.

— Боюсь, что я уже здорово опаздываю. Меня ждут на заседании. Мы не могли бы еще раз встретиться и обсудить подробности?

Но Роми не сразу ответила на вопрос. Она только сейчас позволила себе как следует осмотреть комнату: отметила легкие муслиновые шторы, мебель очень светлого дерева и изящную черную скульптуру жирафа, занимавшую целый угол. Комната производила впечатление в высшей степени мужского жилища и носила несомненный отпечаток необычной индивидуальности хозяина. Но все равно оставалась ужасно голой, решила Роми. Она убеждала себя, что лишь в силу профессионализма ей страшно хочется расположить на крышке рояля огромную чашу с душистым горошком и поставить три простых стебля дельфиниума в строгую синюю вазу на каминной полке.

— Разумеется, могли бы, — сухо ответила она. — Когда?

— Давайте встретимся с вами в городе, если так будет проще, предложил он едва ли не в дружеской манере — впечатление разрушал единственно враждебный блеск у него в глазах. — Положим, можно вместе поужинать во вторник. Вы живете в Кенсингтоне, верно?

Роми нисколько не удивилась его осведомленности.

— Значит, вы даже знаете, где я живу, — с иронической усмешкой сказала она. Теперь в любую минуту можно ждать, что он назовет объем ее груди, талии и бедер! — Вы имеете преимущество передо мной, Доминик. Похоже, вы знаете обо мне всю подноготную, а я о вас не знаю практически ничего.

Он смотрел ей в глаза настороженным взглядом, от которого ей стало не по себе.

— Скажите мне, что вы хотите услышать, Роми, — с вызовом произнес он, — и я все вам выложу.

Роми покачала головой, встала и разгладила на бедрах жакет. Какой смысл? Вопросы, которые она хотела задать Доминику, могли показаться примитивными, и потом, она подозревала, что уже знает ответы на них.