— Ну, раз вам все известно… — неуверенно протянула Гурдан.

— Комиссар, — назидательно изрек инспектор, — знает все, что происходит повсюду и в любой момент. И он уверен, что вы с нами неискренни, а значит, нарушаете наше соглашение.

— Нет, что вы. Извините меня, я ошиблась по неведению.

Оба полицейских начинали находить удовольствие в этой игре, где к ним постоянно возвращалось преимущество.

— Да, около одиннадцати часов парочка позвонила: они хотели заказать еще бутылку вина. Но служанка не пришла — то ли шнурок от звонка порвался, то ли она его не услышала. Короче говоря, молодой человек спустился на первый этаж.

— И там встретил не только служанку, но и кого-то еще?

— Не могу утверждать. Все возможно. У меня в доме люди приходят и уходят…

— …постоянно, — насмешливым тоном, однако с каменным лицом подхватил Бурдо.

— Молодой человек мог встретиться с вашими клиентами?

— Разумеется, завсегдатаи…

— Но вы сказали, что вечером в воскресенье народу у вас не много.

— Конечно, конечно. Но всегда есть провинциалы, парочки, многолюдные…

— …собрания?

— Не слишком, по три-четыре человека собираются довольно часто.

— Но я говорю не о тех собраниях, сударыня. Ах, сударыня, моя добрая воля отступает под натиском вашей недобросовестности. Как вы считаете, инспектор?

— Считаю, что камера…

— Господа, вы злоупотребляете своим положением, я всего лишь несчастная женщина.

— Довольно, — произнес Николя. — Вам давно следовало понять, что нам многое известно, и от вас мы ждем всего лишь подтверждение того, что мы уже знаем, а также некоторых подробностей. В воскресенье вечером у вас происходило собрание. Зачем собирались его участники и знаете ли вы их по именам?

На лице Гурдан отразилось крайнее изумление: она не могла себе представить, что оба полицейских столь хорошо осведомлены о том, что происходит у нее в доме.

— Господин комиссар, в этом доме иногда собираются люди, желающие поговорить без свидетелей. В воскресенье вечером они вновь пришли ко мне. Лакей без ливреи предупредил меня за неделю. Их была примерно дюжина, причем самые разные: придворные, откупщики, крупные торговцы…

— Торговцы чем?

— Зерном, насколько я поняла.

— Один из них мог заметить вышеуказанного молодого человека?

— Конечно, но я не знаю… все возможно.

— Вы знаете имена тех, кто у вас собирается?

— Нет, ни одного.

— Предполагается, что вы должны указать их в отчете, который вы вручаете инспектору Марэ. Какой вывод нам придется сделать, если мы не найдем этого отчета?

— В комнате, где проходило собрание, я нашла пожелтевший листок, без сомнения, выпавший из чьего-то кармана. Старая афишка. Адрес, указанный на ней, гласил: господин Энефьянс, зерноторговец из Арм-де-Серес, улица Пуарье.

— Вот это уже лучше. Вы сохранили листок? Нет? Жаль. Тогда давайте вспомним, как и когда происходило собрание. В котором часу оно началось?

— После половины десятого, ближе к десяти.

— А закончилось?

— Вскоре после полуночи.

— Пригласите вашу служанку.

— Господа, не вмешивайте…

Ледяной взор комиссара подавил слабое поползновение сопротивления. Гурдан позвонила, и вошла горничная, та самая, что встретила их у порога.

— Помнишь парочку, — вкрадчиво начал Бурдо, — которую в воскресенье вечером ты проводила в комнату на четвертом этаже?

Девушка взглянула на сводню, но та развела руки и, закатив глаза к небу, дала понять, что надо отвечать.