— Да-да, за подписью Михаил Ивановича, ага, Калинина… Все показывал, с печатью… верно, они сейф просят открыть… нет-нет, я не отказываюсь, ни в коем случае, охрана на месте, конечно же. Понимаете, я ведь просто хочу уточнить, подстраховки ради… конечно, все сделаю, — убеждал кого-то Шварц.

Я смекнул, что на том конце провода, куда позвонил банкир, ему делают нагоняй за то, что толстяк подвергает сомнению подписанный «союзным старостой» документ. Режиссер не обращал на говорившего по телефону внимание, призвал приготовиться к съемке, уточнил готовность оператора. Еще двоих актеров поставил в массовку, в очередь — меня тоже, не спрашивая.

— Лицо похумурее сделайте, а то вы чересчур добродушный, — напомнил Иннокентий охраннику.

— Меня тоже будут снимать? А отказаться можно?

— Можно. Но не нужно, — очень твердо произнес «командующий парадом».

Охранник поколебался, но когда еще представится возможность сняться в настоящем фильме? Послушно посмурнел, входя в образ.

Вся эта суета сбивала с толка банкиров, которые потели, краснели, но выполняли распоряжения Иннокентия, боясь неприятностей. И одновременно всерьез озадачила меня. Я хоть ни разу не был на съемочной площадке, но всё больше понимал, что как-то по другому должен происходить съемочный процесс… Ну а самое забавное, что камера у оператора до сих пор не работала. И ни режиссера, ни самого оператора это нисколечко не заботило. Наверное, просто и сами они на этой работе не очень давно. Я решил обратить на это внимание.

— Товарищ режиссер, вы, кажется, камеру забыли включить.

Иннокентий вздрогнул обернулся, посмотрел на меня, и ничего не ответив, велел, чтобы оператор включил камеру.

— Все готовы? — режиссеру ответили молчаливым согласием, оператор поднял большой палец. — Так-с, секундочку, чуть не забыл.

Иннокентий подошел к банкиру, занявшему место у стойки, дал клочок бумаги.

— Читать умеете?

— Еще бы! — оскорбился тот.

— Тогда будьте так любезны отыграть свою роль и зачитать, что написано на бумажке, глядишь, зачтется.

— Угу… — тот уже, видно, смирился и соглашался со всем, что просили эти решительные люди.

— Камера! Мотор!

Глава 17

Миша сразу вошел в образ и, трусливо озираясь, подошел к банкиру, сунув тому вексель.

— Хочу забрать деньги! — заявил он.

— Миллион? — банкир отнюдь не наигранно выпучил глаза на бумажку, то ли в нём скрывался недюжинный актерский талант, то ли действительно удивился, деньги-то немаленькие.

— Все, что есть, несите!

Банкир на секунду задумался, но дальше уже прочитал по той самой пожеванной записке от Иннокентия.

— Вы разве не хотите средства бедствующим перечислить?

Он очень старался говорить громко и четко, будто стоял на сцене Дворца съездов.

— Не хочу. Деньги давайте, — сложил руки на стойку Миша.

— Одну секундочку, прошу прощения, господа… Ефим Альбертович, точно выдавать? — банкир вышел из роли и произнёс это своим обычным, даже чуть надтреснутым голосом, его явно пугала сумма и вообще перспектива открывать сейф.

— Господи боже мой… — Шварц вцепился пальцами в волосы и принялся мотать головой. — А поменьше нельзя ли сумму, если вам так необходимо для реквизита? Ну пятьдесят тысяч возьмите… ну сто? Куда ж миллион, столько-то и в руки не получится.

— Товарищ Шварц, у нас все должно быть натуралистично, и деньги должны быть настоящие, а сумма большая, кто ж поверит, что этакая буржуина себе всего пятьдесят тысяч скопила! — возмутился режиссер.