Зато книг в квартире хватало. Они были разбросаны и разложены повсюду – книги на русском, английском и нескольких других языках. На поручне кресла висел страницами вниз полураскрытый греческий словарь. На каминной полке, предназначенной для украшений и безделушек, выстроились в ряд пустые жестянки из‑под пива. Между ними были заткнуты приглашения на различные мероприятия – все датированные прошлым месяцем. В коридоре на полу Ребус заметил старый телефонный аппарат на длинном шнуре, поэтому сейчас он спросил, был ли у поэта мобильник. В ответ доктор Коулвелл отрицательно качнула головой, ее пышные волосы красиво всколыхнулись, взлетев и опав золотисто‑каштановой волной, и Ребусу захотелось задать еще один вопрос, на который она могла бы ответить точно так же. Только многозначительное покашливание Шивон заставило его опомниться и взять себя в руки.

– А компьютер? Неужели у него не было компьютера? – спросил он.

– Я предложила ему пользоваться «макинтошем», который стоит у меня в офисе, но он отказался. Александр не доверял современной технике.

– Вы, вероятно, хорошо его знали?

– Я была его переводчицей. Когда университет выделил специальный преподавательский грант, я приложила все усилия, чтобы он достался ему.

– Где жил мистер Федоров, прежде чем приехал в Эдинбург?

– В Париже. А еще раньше – в Кёльне, Стэнфорде, Мельбурне, Оттаве… – Коулвелл грустно улыбнулась. – Он как‑то по‑детски гордился количеством штампов в своем паспорте. Кажется, ему даже пришлось заводить специальный вкладыш.

– Кстати… – вмешалась Шивон. – Когда мы… осматривали тело, то не нашли в карманах никаких документов – вообще ничего. Быть может, вы знаете, что обычно носил с собой мистер Федоров?

Коулвелл пожала плечами:

– Блокнот, карандаш… Какие‑то деньги, наверное.

– Были ли у него кредитные карточки?

– Да, у Александра была платежная карточка. Он открыл счет в Первом шотландском банке и… Думаю, какие‑то документы должны были остаться в квартире… – Она внимательно посмотрела на Шивон. – Вы считаете, что это было ограбление?

– На него, безусловно, кто‑то напал, но с какой целью…

– Вы могли бы рассказать, каким человеком был Федоров? – вмешался Ребус. – Я имею в виду: если бы кто‑то напал на него на улице, стал бы он сопротивляться?

– Да, скорее всего, да. Александр был физически крепким мужчиной, он любил хорошее вино и жаркие споры.

– То есть у него был горячий, взрывной характер? Вы это хотите сказать?

– Нет, я имела в виду не это.

– Но вы только что сказали, что Александр Федоров любил спорить.

– Ему это нравилось, – поправилась доктор Коулвелл. – Но он умел держать себя в руках.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Это было в Поэтической библиотеке. Когда вечер закончился, он захотел пойти в паб, но я торопилась домой – мне нужно было проверить и выставить оценки за несколько студенческих работ, пока не начались рождественские каникулы.

– С кем же он в таком случае отправился в паб?

– На вечере присутствовало несколько местных поэтов – Рон Батлин, Эндрю Грейг… Думаю, Абигайль Томас тоже пошла с ними, чтобы, по крайней мере, заплатить за напитки: Александр не умел считать деньги. – Она вздохнула, а Ребус и Шивон переглянулись.