|
Костюм и галстук отправятся в гардероб – отныне он будет надевать их только на похороны. Ребусу не раз приходилось слышать душераздирающие истории о том, как люди, уйдя на пенсию, через считаные недели оказывались в деревянном ящике. Потеря работы для них была равнозначна потере смысла жизни, крушению всего того мира, к которому они привыкли и без которого не могли существовать. Сам Ребус часто спрашивал себя, что можно придумать, чтобы избежать подобной участи, и ему приходил в голову только один ответ. Единственным выходом, который он видел, было уехать из города насовсем. Продав квартиру, он смог бы купить довольно большой дом практически в любом месте – на побережье Файфа, на одном из западных островов, известных многочисленными винокуренными заводами, или на юге, в бывшем краю контрабандистов. Проблема заключалась в том, что Ребус просто не представлял себя вне Эдинбурга. Этот город с его не до конца раскрытыми тайнами въелся в его плоть и кровь, он был необходим ему как воздух. Ребус жил здесь столько же, сколько служил в полиции, и эти две вещи – город и работа – накрепко переплелись в его сознании и душе. Каждое новое преступление добавляло крупицу к его знанию Эдинбурга, без которого он, в свою очередь, не мог надеяться раскрыть даже самое простенькое дело: слишком уж часто черты кровопролитного прошлого проступали в кровавом настоящем. Сторонники ковенантов и торговцы, банкиры и бордели, добродетельные граждане и злобные убийцы…
Верхний мир и нижний мир – противоположные и неразделимые. – Дорого бы я дала, чтобы узнать, о чем ты думаешь, – сказала Шивон, появляясь в дверях кабинета. – Зря потратишь деньги, – отозвался Ребус. – Оно того не стоит. – Почему‑то я в этом сомневаюсь. Ну что, готов?.. Она вскинула на плечо ремень сумки. – Готов. Как всегда. И это, пожалуй, правда, подумал он про себя.
Начинали они в баре вчетвером. Малый зал действительно был предоставлен в их полное распоряжение, на что указывала натянутая поперек двери бело‑голубая полицейская лента, какой обычно огораживают место преступления. – Удачная находка, – прокомментировал Ребус, опрокидывая первую за сегодня кружку пива. Просидев в баре около часа, они перебрались в кафе, где уже стояла сумка с подарками. Шивон преподнесла Ребусу навороченный айпод. С опаской взяв его в руки, он заметил, что никогда не был в ладу с современными технологиями и вряд ли сумеет справиться с умной машинкой. – Я уже закачала в память все, что нужно. «Роллинги», «Ху» и… словом, чего там только нет. – А Джон Мартин и Джеки Ливен? – Есть, есть, все есть. Даже Хоквинд и тот есть. – Моя музыка под занавес, – только и сказал на это Ребус, но лицо у него при этом было почти довольное. Тиббет и Хейс подарили ему бутылку двадцатипятилетнего виски и полный путеводитель по историческим местам Эдинбурга. Ребус поцеловал бутылку, любовно похлопал по обложке толстого тома, после чего надел наушники айпода и сказал, что не будет их снимать, пока все не напьются. – Джек Брюс бесподобен, – пояснил он – Этот парень поднимает мне настроение даже в самых безнадежных случаях. За ужином они выпили всего две бутылки вина и вернулись в «Оксфорд». Там уже сидели Гейтс, Керт и Макрей, в баре нашлось шампанское. Было почти одиннадцать, когда появился Гудир со своей девушкой. Ребус в это время допивал четвертую кружку пива. Колин Тиббет вышел на улицу глотнуть свежего воздуха, Филлида Хейс отправилась с ним и массировала ему спину. – Колин плохо выглядит, – заметил Гудир. – Семь двойных бренди способны свалить с ног и более крепкого парня, – ответил Ребус. |
