— Ты тоже изменилась.

Она хлопнула по карману красных штанов.

— Зови меня Кошелкой. Как на духу, чего я только ни делаю — никакого толка. Не помогают мне упражнения.

Она стала похожа на десятидолларовую шлюху, но сохранила тот уникальный сексуальный магнетизм, объяснить который было очень трудно.

Если все мужчины алкоголики, она — бутылка. Если все мужчины заядлые игроки, она — игорный стол. Если все мужчины воры, она — открытый, неохраняемый сейф. Если все мужчины самоубийцы, она — нож, веревка, пуля. В честном торге за твою душу она предлагает взамен отвращение к себе и неизбежное повторение.

— Кто такой Птичка? — спросил Майк.

— Нечто вроде обожаемого двоюродного братца. Мы скорешились давным-давно, Майк. Около года назад. В каких только дьявольских переделках мы не побывали! Если держаться вдвоем — выжить легче. Что у тебя на уме, Майк? Ты опять хочешь поиграть в защитника Джеймисона?

— Думаю, да.

— Он говорит, что был в чертовски плохой форме, после того как я слиняла. Допился до того, что его выперли с этой его важной работы, и попал в дурдом?

— Верно.

— Но теперь у него снова все в порядке, так?

— Тебе не все равно?

— Конечно, не все равно. Он неплохой малый. Но как я тебе уже говорила, то, что он с собой делает, вовсе не моя вина. Если у мужика едет крыша, то у него едет крыша.

— Разумеется, Джеранна. Конечно. И ты приехала сюда совершенно случайно и случайно ему позвонила.

Она нахмурилась:

— Ну… Я не особенно к этому стремилась. Но дела у нас шли не больно-то хорошо, и я увидела эту статейку про него, вырвала ее из журнала, показала Птичке и рассказала ему про Нью-Йорк. Знаешь, когда становишься старше, начинаешь ценить старых знакомых. Я не жаждала сюда ехать, но мы с Птичкой никогда не были во Флориде вместе. Он настаивал, пока я наконец не сказала — ладно. И ты знаешь… черт… если мужик когда-то ходил за тобой как привязанный, всегда тянет проверить, действует ли еще на него эта старая черная магия.

— И ты обнаружила, что действует?

— Это точно. Я договорилась с ним, и он приехал сюда в коттедж. Я отослала Птичку к чертям, но первые минут пятнадцать думала, что здорово влипла. Пятнадцать минут Трой бегал взад-вперед, поливал меня на чем свет стоит, визжал и держался так, словно вот-вот бросится и изобьет меня. Эти бедные стариканы, которые здесь живут, должно быть, много интересного наслушались в ту ночь. Потом он на меня прыгнул. Напугал меня до смерти. До меня даже не сразу дошло, что он на мне повис, рыдает у меня на груди и пытается сказать, как сильно соскучился.

— Но это не оправдывает твоего вымогательства?

Она уставилась на него:

— Будьте так любезны, объясните, пожалуйста, о чем речь?

— Вымогательство. Как ты это объяснишь? Деньги. Он дает тебе деньги? Для этого должна быть причина. Чтобы ты не рассказала обо всем его жене?

Она посмотрела на него с полнейшим отвращением, потом последовал короткий взрыв хохота.

— Боже милостивый! Вымогательство! Я сказала, что у нас совершенно кончились деньги, поэтому мы собираемся перебраться на Восточное побережье, чтобы устроиться на работу, так что он дал мне сотню — полторы, и мы остались.

— Так можно жить.

— Майк, не вздумай взять себе в голову, что я собираюсь торчать в этой вонючей дыре весь остаток моей никчемной жизни.