|
Была здесь и фотография Пономарева, позже расстрелянного за убийство водителя такси. Правда, тогда роль Сергеева сводилась лишь к доставке Пономарева на допросы — он работал милиционером. Снимок Нестеренко. Коротко стриженные светлые волосы, выпяченная нижняя губа. Как фамилия зубного техника? Кажется, Олейник или Олейников… Они выезжали втроем: Шевчук, Ольхов и он. Просторная квартира, ковер во всю стену, поковырянный паркет, разбросанные ящики под ногами. И этот жуткий запах паленого мяса. Князев ставил зубному технику раскаленный утюг на спину, а Нестеренко, продолжая играть свою долгую, тогда еще не оконченную роль, гладил по голове восьмилетнюю дочь хозяина квартиры и, показывая десятирублевку, уговаривал рассказать, куда папа прятал такие бумажки. Потом Князев повел девочку в ванную, и Нестеренко сказал, что он ее утопит или изнасилует. Тогда зубной техник показал, где спрятаны три тысячи рублей. Тысячу и золотые вещи он отдал им раньше. Когда грабители ушли, девочка забилась в шкаф, а потом почти месяц пролежала в больнице.
Год назад Нестеренко был убит при попытке совершить побег из колонии усиленного режима. В городе долго не верили слухам, пока не появилась заметка в газете.
Глава 9
Свидетельницу звали Белякова Людмила. Ей было тридцать шесть лет, и она работала прядильщицей на трикотажной фабрике. — …Парни, ну, эти мальчишки ехали на мотоцикле. Их догоняла машина, светлые «Жигули». Мальчишки стали вилять мотоциклом, чтобы не дать обогнать себя, но «Жигули» въехали на тротуар с левой стороны. Из кабины бросили им в колеса какую-то железку, и мотоцикл опрокинулся. Мальчишки лежали на асфальте, оба в крови, я думала, они насмерть разбились. «Жигули» остановились, вышел парень. Постарше их, может, лет под тридцать, косолапый такой, в джинсовом костюме. Идет не спеша, вперевалку и на пальцах ключи вертит. Подошел к ним, что-то сказал и как ударил ногой одного. Тот на четвереньках стоял, так сразу и опрокинулся. А косолапый ногами бить продолжает и в руке ключи вертит. Потом каблуком ему на пальцы наступил и как крутнется! Тут я не выдержала, кричу: «Что ж ты, фашист, делаешь!» А он посмотрел на меня, усмехнулся и второго мальчишку ногой ударил. Потом в машину сел, и только пыль столбом. Я Александру Ивановичу Ольхову все это написала еще в сентябре. Он приходил ко мне на работу, расспрашивал… Дней пять назад Белякову встретили после работы у проходной Полетаев и Зимовец и стали просить съездить в милицию написать новые показания. Они говорили, что парень, который их избил, приятель, а одному из них является даже родственником. Драка, мол, получилась по недоразумению. Оба несколько раз извинились, и в конце концов уговорили Белякову. — В «Жигулях» находился кто-нибудь еще? — Нет. Этот парень был один. И вообще, он вел себя очень уверенно, как хозяин. Никуда не спешил, избил людей и наплевать! Мне можно идти? — Да, конечно. Белякова помялась, переложив из руки в руку сумку с торчащей длинной коробкой макарон, и осторожно прикрыла дверь за собой. Сергеев подошел к окну. Цветок в глиняном горшке давно засох, и он отставил его в угол подоконника. Во дворе, у конвойной машины, стояли сержанты и курили. Пробежал озабоченный Кузин. С неба срывался редкий снежок и сразу же таял, было слякотно и противно. В такие дни и с таким настроением в голову лезли самые дурацкие мысли. Представились свои собственные похороны под таким же серым снегом. Столько машин, как у Шиянова, конечно, не будет, и, наверное, людей столько не придет. Впрочем, если горотдел да еще соседи, родня, то, пожалуй, порядочная толпа наберется. Кое-кто и порадуется — еще один мент загнулся! Куртенок так и скажет и сожительница Остяка, которая провожала тогда Сергеева сузившимися от ненависти глазами. Кузин в знак скорби надует щеки и произнесет речь, но сильно огорчаться не будет. |
