— Где же он? — оглядывался Павлик.

— Вот именно, где? Балда, надо было мне хоть поглядеть, куда он направился, в какую сторону хотя бы... А теперь ищи-свищи... Нигде его не видишь?

— Нигде не вижу, — ответил брат. — Может, в один из магазинчиков зашел?

— Ты покарауль здесь, а я обегу лавки, которые еще не закрылись, — решила Яночка.

Пан Вольский как в воздухе растворился. Не было его ни в одной лавке, ни на улице. А ведь девочка своими глазами видела, как вышел из дома, свернул вот в этот проход и перелез сначала через эту кучу ящиков и коробок, а потом полез на крышу низкого сарайчика. Там она его и оставила. Не было его ни на ящиках, ни на крыше. Значит, выбрался на Рацлавицкую улицу, там дети его не караулили. Значит, ему надо было на Рацлавицкую? Любой нормальный взрослый человек направился бы на эту улицу кружным путем, не выбирал бы такую пересеченную трассу.

— А может, он того... с приветом? — предположил Павлик.

— Даже если с приветом, все равно летать не может! — раздраженно ответила сестра. — Эх, знала же, что без Хабра мы как без рук.

— А ты уверена, что видела его? — усомнился Павлик. — Не растворился же он в воздухе на самом деле!

— Очень даже хорошо видела! Был нормально одет. И с зонтиком! Не для того вышел, чтобы мусор выбросить, в дом не возвращался. Я проследила за ним до того момента, как он полез на сарай, и помчалась за тобой, и мы тут же прибежали. Если бы он возвращался домой, мы бы его обязательно увидели. Ничего не понимаю. И так этого не оставлю! И в самом деле подозрительный! Вот сейчас он меня действительно достал.

— Меня тоже. Что делаем?

— Не ждать же здесь неизвестно сколько! Может, этот тип на всю ночь куда-то отправился. Дай подумать... Хабр еще с ним не знаком. Эх, жаль, ничего я у него не украла!

— Жаль, конечно, — согласился брат. — Тогда Хабр и сейчас бы еще на его след вышел. Да не огорчайся, с песиком подежурим завтра, уж так этого дела не оставим, а сейчас домой! Пешком, полюбуемся на машины по дороге... Хотя стой, проверю одну штуку...

И он решительно направился обратно на Олькусскую. Сестра пошла за ним. И когда брат уставился на освещенные окна дома, сразу поняла, в чем дело.

— Вон то окно, — сказала девочка.

— Не уверен, — ответил брат. — Лестница, значит, вот тут, дверь сначала направо, а потом прямо, третья... Нет, не уверен. Окно должно быть недалеко от лестничной клетки, но ведь мы не знаем, какая у него квартира. Однокомнатная? Двухкомнатная?

— В любом случае вот эти окна, — показала девочка, — а в них во всех горит свет.

— Может, он живет не один? — предположил брат.

— Пошли! — скомандовала Яночка.

Вновь поднялись они на второй этаж, подошли к металлической двери и прислушались. По радио передавали музыку, она слышалась отчетливо.

— Звоним! — решил Павлик. — В случае чего спросим, не жила ли та самая пани Вишневская здесь раньше.

В пани Вишневской не оказалось необходимости, ибо дверь не открыли. Павлик звонил и звонил, но на звонок никто не вышел. Яночка могла быть довольна — эксперимент удался. Когда они уже вышли на улицу, она пояснила брату причину:

— Что-то в этом роде я и заподозрила. Свет в окнах горит, радио в квартире гремит... Он делает вид, что не выходит из квартиры! Если кто-то поджидал его на Олькусской или Рацлавицкой — ждали напрасно, там он не появлялся. Кому придет в голову, что старик полезет по куче ящиков и крыше сарая! Видишь, какое непонятное дело...

— Алиби! — убежденно заявил брат. — Он пошел на мокрое дело и создает себе алиби.

— Возможно... И вообще, нам надо разузнать побольше об этом пане Вольском. Может, он живет не один.