А дальше я три часа лежала, пока терпеливо сантиметр за сантиметром осматривали спину на предмет картечи из камня и стекла, то ещё удовольствие. Под конец третьего часа я уже настолько свыклась с болью, что могла выделить минимум с десяток разных ощущений.

— Ох, Женёк, теперь ты стала счастливым обладателем двадцати одного куска бронированного стекла и ещё тринадцати осколков камня. Могу оставить на память. Ну и по мелочи, гематомы, ссадины и трещины в двух рёбрах.

— А с шеей что? — папа учил в первую очередь уточнять по жизненно важным органам.

— Да там всё нормально, порез неглубокий, заклеил пластырем. Внимательный уход и не лезть грязными руками. А ты когда успела сделать татуировку на половину спины? Я не думал, что ты из этих? Я потому так долго и провозился, пытался рисунок не испортить. Красивый чертяка!

— Кто красивый? — я смотрела на Потапыча глазами размером с блюдца.

— Так дракон же!

Сказать, что я удивилась, это ничего не сказать.

— А зеркало у вас есть, посмотреть, как там всё же в итоге?

— Погоди, маленькое есть для бритья по старинке, сейчас дам.

Зеркало, и правда, было с ладошку размером. Михаил Потапович повернул его к спине, а я через плечо смотрела, во что превратилась моя спина. А там! Мать честная! Если вы пользовались тёркой на кухне, то можете представить, что по моей спине прошлись тёркой этак раза два-три точно. Но сквозь это месиво отчётливо, вдоль всего позвоночника кольцами извивался дракон! То ли китайской традиции, то ли ещё какой. У меня отпала челюсть. Нет, я, конечно, хотела сделать татуировку, но маленькую, а не дракона на полспины!

«Я же не представитель якудзы! Как я вообще маме это покажу?»

От этой мысли даже смешно стало, двадцать пять лет, у меня из ниоткуда на полспины набит дракон, а я про реакцию мамы переживаю. Чувствую, надо выпить.

— Тебе, кстати, повезло ещё с этим тату, у тебя основное поражение на дракона и пришлось, а там кожа огрубела, что ли, и глубже не пустила осколки, как панцирь. Но это скорее особенность твоя. Тело у тебя странная, живёт своей жизнью. Как тогда после укуса. Я думал, придётся через полгода делать лазерную коррекцию, чтоб хоть чуть-чуть шрамы на лице отшлифовать, а на тебе заросло как на собаке, и остался один незаметный. Так что везучая ты, это факт! Организм твой тебя защищает в экстремальных ситуациях.

— Михаил Потапович, а как теперь вот с этим всем? — я указала на спину. — Буду в бинтах как мумия ходить постоянно?

— Нет, постоянно в бинтах вредно. Рана должна дышать, чтобы не образовались отёки. Сейчас я тебя упаковал, чтобы ты без свитера зимой голышом не щеголяла в одном пуховике. И вещь испортишь и, чего доброго, бронхит подхватишь. На ночь эту красоту надо разматывать, спать на животе. Но пелёнки советую использовать на время, пока кровить не перестанет. Завтра утром на перевязку ко мне ещё успеешь, я дежурство в девять сдам, так что успею посмотреть динамику за ночь. Укол от столбняка я тебе сделал. Ты уж постарайся хотя бы завтра никуда, кроме больницы, не бегать. Пожалей организм.

Я клятвенно заверила, что ни-ни, тем более что рабочий фотоаппарат не пережил сегодняшних событий. Уже на выходе из больницы прилетело сообщение от шефа.

«Ты как? Попала под обрушение или раньше ушла?»

«Попала. Фотоаппарат вдребезги».

«Не переживай, выставим в общий счёт Хааннаахам. Сама цела?»

«Ольшанецкий из моей спины только закончил пазл собирать. 21 кусок бронированного стекла и 13 — камня».

«Бери отгулы в счёт ранее отработанного времени, я подпишу. Поправляйся».

«Спасибо, шеф!»

Вот так неожиданно нарисовались первые за год незапланированные выходные. В гастроном надо бы зайти, вино само себя не купит.