Сознание погасло, и так непозволительно долго радуя меня картинами мести за отца и брата, погибших при отражении такого же прорыва демонов. Только полтора десятка лет назад наш же род и обвинили в организации прорыва, обозвав предателями.

«Интересно, что бы сказал отец, если бы увидел смерч в моём исполнении?»

— Сказал бы: «Ну-ка повтори!» — ответил мне из ниоткуда мелодичный женский голос.

Из тьмы появился силуэт маленькой саламандры, символа нашего рода и духа огня, некогда давшего Аденам своё покровительство.

Я рассмеялся своеобразной шутке, ведь смерч был одноразовым конструктом, высасывая для подпитки все магические и жизненные силы своего создателя, пока от него не оставалась горстка пепла.

— Я готов! — просипел я во тьму. — Если мне дадут ещё один шанс, я повторю! Огонь мести будет пылать, маяком указывая путь всем оставшимся тохарам!

— Я тебя за язык не тянула, — хихикнула саламандра, каким-то образом оказываясь у меня на груди и пристально вглядываясь мне в глаза. — Чтобы в следующий раз поджарил не менее пяти легионов демонических задниц! Я буду считать!

Я рассмеялся шутке покровительницы рода и почувствовал нестерпимую боль в груди. Вот только у мертвецов ничего не болит. Или?..

— Твою мать! Не приживается! Горислава нас убьёт! — услышал я ругань отца во тьме.

Надо же, чего только перед смертью не почудится.

— Бать, вынимай из него скорпиона! Источник сейчас захлебнётся и закостенеет! — это уже голос Димки, старшего брата, погибшего с отцом при прорыве. — Пусть лучше будет слабый, но живой, чем сильный, но мёртвый.

Из груди разом вынули пяток штырей. Ощущения так себе, будто демон когтями полоснул и успел почти добраться до сердца.

— Если хотели избавиться от позора рода, то можно было это сделать более гуманным способом. Прирезать, к примеру, — прохрипел я и всё же потерял сознание от боли.

* * *

Очнулся я от нестерпимого жара в груди. Мне будто раскалённую подкову приложили к сердцу. Сил не было даже пошевелиться, зато мозг вполне бодро взялся за обработку информации. Всяко лучше отвлечься, чем лежать и чувствовать последствия неизвестного ритуала.

Вся сцена с саламандрой казалась мне бредом перегруженного магией сознания. Вот сейчас я открою глаза и увижу выбеленный известью потолок лазарета, рядом окажутся члены моей пятёрки. Тень как всегда будет смотреть серьёзным взглядом, но не проронит ни слова, сжимая мою руку. Тагай будет требовать проставу за второй день рождения, а Белоснежка притащит в лазарет коготь или лапу какой-нибудь новой демонической твари, добытые в бою. Гризли же попросту откупорит свою флягу и вольёт мне в горло оживляющего пойла, выменянного где-то на Стене.

Но стоило мне приоткрыть глаза, как взгляд упёрся в расписной потолок моей детской комнаты в Горном. Там мы жили ещё до того, как отцу присвоили титул и дали тот самый несчастный клочок земли, из-за которого всё и началось.

Получается, что саламандра действительно перенесла меня в тот момент, когда ещё ничего не случилось, и всё можно изменить? Да ну нахер!

Я попытался приподняться, и тут всё тело охватила нестерпимая боль. Создалось впечатление, словно каждую клеточку моего организма выжигало изнутри. Я откинулся обратно на подушки, чувствуя, как со лба стекают крупные капли холодного пота.

И тут меня осенило, в какой именно момент прошлого я попал. Отец и брат, воспользовавшись тем, что мать была в отъезде, решили подтянуть мне магический потенциал. Ну а как иначе, когда их «младшенький», как они меня иногда звали, не дотягивал и до сотни единиц. А для того, чтобы стать паладином, сиречь магическим рыцарем, нужен был источник объёмом минимум двести пятьдесят единиц.