— Он — мой внук, — указал он на меня. — Разговаривать при мне будете. Я выступлю его опекуном.

Следом за ним, судя по всему, уже по проторенной дорожке, в истерике примчалась Радмила:

— Папа! Папа! — кинулась она к отцу. — Что случилось?

— Всё нормально, — ответил Слободан. — Сейчас во всём разберутся. И меня отпустят. Не переживай. Я ни в чём не виноват.

После этого Радмила сразу же подбежала ко мне:

— Можно, я пойду с вами? — спросила она.

— Я не против, — ответил я. — Главное, чтобы тебя пустили.

Но на данный момент, как я понял, Светозаров руководствовался правилом: «Греби всех подряд, там разберемся». Поэтому Радмилу взяли с нами в экипаж.

Подозреваемых же везли в других экипажах.

Зато я посмотрел со стороны, как обращаются с задержанными. Нет, со мной тоже обращались примерно так же, но тогда это был взгляд от первого лица. А сейчас наблюдать, как пакуют подозреваемых, будто мешки с картошкой в антимагических наручниках, было, конечно, занятно.

Радмила села напротив меня и нервно теребила невероятно дорогой браслет на руке.

Я смотрел на её рваные, истеричные движения и понимал: кроме отца, у неё вообще никого больше нет. Она здесь совершенно одна.

Последнее, что мы увидели возле дендрария, как чихающую государыню посадили в экипаж и быстро увезли в сторону дворца.

Нас же доставили в столичное управление Тайного сыска. Это было ожидаемо. Допрашивать, в том числе и нас, будут самые умелые в этом деле люди. Меня допрашивали в присутствии Креслава. Особо не давили, только на том месте, где я сказал о предупреждении от Тагая, задали пару дополнительных вопросов: как он это заметил? И почему мы решили действовать?

На оба этих вопроса я ответил лаконично.

На первый, что мой друг — следопыт. Это даже есть в его академическом деле. Он видит следы магии и следы воздействия. На второй, что мы просто не стали задумываться. Когда поняли, что жизни императрицы угрожает опасность, мы предпочли действовать.

Следователь попался довольно лояльный. Возможно, Светозаров распорядился, чтобы на нас не давили сильно.

В любом случае, мы оба поставили подписку о неразглашении, и нас перевели в другую комнату. Потом нас снова вызвали на допрос, и повторили те же самые вопросы.

Я понимал: допрос в Тайном сыске не может быть коротким. Нас будут мурыжить до последнего. Но делали это довольно корректно, поэтому никаких претензий у меня не было. В конце концов, тут дело государственной важности. Так что всё даже очень логично.

Затем нас вызвали на третий допрос. Теперь вопросы были сформулированы иначе. Отвечать нужно было только «да» или «нет» для проверки на артефакте правды. Поскольку скрывать мне было нечего, я прошёл проверку быстро. После этого ещё раз записали все показания, теперь уже в самом развернутом виде.

И только после этого нас отпустили.

В небольшом коридорчике, предназначенном для ожидания посетителей, нас встретила Радмила Зорич.

Увидев меня, она сразу вскочила и кинулась мне на шею. Я успел заметить только, что браслет на её руке уже был разорван.

— Что-нибудь известно⁈ — спросила она. — Об отце! Хоть что-нибудь?

Я слышал прорывающиеся истеричные нотки в её голосе. Хотя раньше она никогда не была замечена в подобном.

— Извини, — проговорил я, отстраняясь и глядя ей прямо в глаза. — К сожалению, я ничего не могу тебе сказать.

— Ну хоть что… — начала она. — Что там случилось? О чём вы говорили? Ты можешь рассказать?

— Нет, — покачал я головой. — Только что подписал подписку о неразглашении, усиленную аналогичной клятвой. Да, мы рассказали там всё, что знаем.