Я очнулся в больнице профессора Бейгеля, которая находилась, как это ни странно, в самом центре города, в двухэтажном деревянном доме, вероятно, лишь по необходимости ужасной эпидемии, превращенным в больницу.

И первое, что я увидел, обретя, наконец, сознание, ее настороженные глаза. Мне подумалось, что у меня снова начинается бред.

— Как ты сюда попала? — спросил я, пораженный до крайней степени.

— Ну и напугал ты нас. Семь суток без сознания, — сказала она, устало улыбаясь и скрывая ладонями сине-красные пятна на лице от бессонницы и перенапряжения.

Когда я мало-мало пришел в себя, профессор Бейгель, при очередном обходе больных, рассказал:

— Благодари, дружок, за то, что жив, свою сестренку. Семь суток она сидела возле тебя, караулила кризис, беспрестанно поила тебя с ложечки водой. И еще поблагодари своих родителей — хорошо они тебя задумали. Твое сердце перенесло предельную нагрузку и не сдало. А сестренка твоя — бой-девчонка. Подняла на ноги весь крайздрав, дошла до самого заведующего — профессора Тракмана. Я же не мог пропустить ее в тифозный корпус. Есть правила, не мной писанные. А уж тут наконец, пропустил, правда, подписку, что предупреждена об опасности, — взял…

«Сестренка». Я сразу понял, что она это придумала, чтоб не оказаться отринутой от больницы. А что еще можно было придумать? Жена? Она не была женой, более того, у нас об этом и разговора-то никакого не возникало. Любящая? А могла ли она так называть себя перед посторонними. Да и кого бы это убедило? Между нами все еще было не ясно, смутно и жизнь могла повернуть самым неожиданным образом. Она была предельно осторожной, и это делало ей честь.

Ее поступок, а в моем понимании — это был подвиг, — еще больше сблизил нас. Мои комсомольские подружки прокомментировали ситуацию однозначно:

— Пойти в палату умирающих и вырвать человека из объятий смерти… это да! Сильный характер! Тебе повезет, Георгий, с женой. Хоть и беспартийная, а отважная! Смотри, не упусти девку. Круглым идиотом назовем тебя.

И по прошествии какого-то времени мы объединили с ней свои судьбы, и кажется ни разу, никогда, несмотря на все испытания и беды, довольно часто настигавшие нас, не пожалели об этом.

Едва я поправился после тяжелой болезни, как навалились неотложные дела. Приближалось пятнадцатилетие сибирского комсомола. Бюро крайкома утвердило обширный план подготовки и проведения юбилея.

Коллективно, всем составом бюро крайкома, нас принял Роберт Индрикович Эйхе. Беседа носила, как это случалось и прежде, задушевный характер.

— Учтите, ребята, что события складываются тревожно. Едва ли нам удастся избежать столкновения с капитализмом. Мы пока одни в мире, и нам будет нелегко. Воспитание героизма, коммунистической убежденности, стойкости в борьбе за наши идеалы — вот что самое главное сейчас. Используйте пятнадцатую годовщину сибирского комсомола в этих целях. У комсомола Сибири богатая история, шире расскажите о ней молодежи, покажите народу своих героев, которые были и которые есть у вас сегодня. Еще раз говорю: империализм попытается сбросить нас с палубы истории. Мы должны не только устоять, но и вырыть яму ему самому. Товарищ Сталин уже предупреждает: сроки у нас ограниченные, мы не имеем ни одного лишнего дня.

Эйхе говорил озабоченно, и мы понимали, что излагает он не только свой взгляд, а общую линию партии, направление ее будущей деятельности.

По решению бюро крайкома мы с Володей Шунько сели за разработку тезисов для докладчиков и лекторов о 15-й годовщине Сибирского комсомола. Частично, в переработанном виде мы напечатали в «Большевистской смене» цикл статей по истории нашей родной организации.