Ван Пинаар что-то сказал им, показывая пальцем на окно комнаты Модести, и вместе с Селби побежал к дому. Похоже, через окно выбраться не удастся, подумала Модести. Правда, оставалась надежда, что в суматохе Чанс забудет о ней до завтра или, по крайней мере, отложит разбирательство до тех пор, пока не получит полной уверенности, что ей не удастся преодолеть действие наркотика.

Надежда весьма призрачная. Модести даже поморщилась.

Если я хоть немного разбираюсь в людях, подумала она, Чанс, наверное, заснуть не может от ненависти ко мне. Это чувство уже почти сожрало его.

Модести решила было открыть дверь отмычкой, но, поразмыслив, отказалась от этой идеи: в коридоре и по лестнице непрерывно шныряли люди Брюнеля. Без оружия здесь не прорваться. Выглянув из окна, она заметила на углу южного крыла Джайлза Пеннифезера. Сзади его пинками подгонял Камачо. Джайлз все еще хромал, но походка его стала более уверенной, чем три дня назад. Довольно странно. Неужели Брюнель приказал отменить пытки?

Джайлз и Камачо скрылись из вида, и спустя минуту Модести услышала их голоса на лестнице. Вскоре шаги в коридоре затихли. Немного подождав, Модести отошла от двери, села на постель и задумалась.

Камачо, Ван Пинаар, Лоеб, Мескита и Селби собрались на веранде. Не было только Жако — Пеннифезер занимался Лизой, а Жако присматривал за обоими.

Чанс стоял, опершись на спинку кресла, в котором обычно восседал Брюнель.

— Ну ладно, — громко сказал он. — Подведем итог. Брюнель мертв, и убила его Лиза. А теперь слушайте, что я вам скажу.

— Вначале надо прикончить эту белоглазую стерву, — крикнул Лоеб.

Он был в бешенстве, и его голос срывался. Кроме того, он еще и боялся. Шесть лет он жил под покровительством Брюнеля и сейчас чувствовал себя совершенно беззащитным. При Брюнеле все было в полном порядке. Пусть он и не отличался ростом, зато дай Бог каждому такую голову! Когда Брюнель приказывал, все неслись сломя голову выполнять его распоряжения, это было правильно. Ты делаешь работу, получаешь много денег, три месяца отпуска каждый год, живи где хочешь и будь уверен, что полиция не посмеет и пальцем тебя тронуть. Это было здорово. Но теперь Брюнеля больше нет. Лоеб тряхнул головой. Трудно поверить, что кто-то осмелился убить его.

— Прикончить эту стерву, — повторил он.

— Нет, — ледяным тоном сказал Чанс. — Есть другой выход. Пеннифезер говорит, что у нее острый аппендицит. Ей необходима срочная операция. Вот и пусть сдохнет. А потом полицейский врач в Кигали зафиксирует смерть от естественных причин.

Селби, тонкогубый англичанин с соломенными волосами и выцветшими голубыми глазами, спросил:

— А Брюнель? Как мы объясним его смерть?

Чанс развел руками.

— Скажем правду. Это она его убила. А мы не знаем почему. Все очень просто.

— Замечательно, — мрачно пробормотал Камачо. — Но еще остаемся мы. Что будет с нами?

— То же, что и раньше, — сказал Чанс. — Мы наследники этого имения. У меня есть на примете один парень, он подделает завещание, а поскольку ни у кого не возникнет никаких вопросов, мы застрахованы от неприятностей. Не беспокойтесь, парни, я обо всем позабочусь.

— Ты? — Камачо удивленно поднял брови.