– Ты не поможешь мне выбраться отсюда? – спросил он, когда Гарс подошел к нему.

– А что такое? – спросил Гарс, присаживаясь перед малышом на корточки.

– Я хочу домой, – с готовностью захныкал малыш. – К маме… Мне здесь совсем не нравится. Потому что я хочу пойти купаться на речку, а няня меня не пускает!

Гарс развел руками:

– А что я могу сделать? С собой я тебя взять не могу, малыш.

– Ты же сильный, – размазывая слезы по щекам, упрекнул малыш. – Раздвинь прутья, и я вылезу. Я сразу пойду домой, честное пречестное!..

Гарс закусил губу.

– Нет, нельзя, – сказал он. – Нельзя тебе уходить с площадки, малыш. Во первых, няни будут искать тебя, и им потом попадет от твоей мамы… А во вторых, я не такой сильный, как ты думаешь. С этой решеткой не смогу справиться даже я. Ты лучше вот что… Но что будет лучше, он не успел сказать.

– Мак! – послышался женский голос из глубины площадки. – Мак, ты где? Опять торчишь у самой решетки? Ну ка, быстро иди ко мне!..

Малыш горько вздохнул.

– Это меня зовут, – сообщил он. – А я не хочу сидеть в этой клетке, не хочу!..

– Расти быстрей, малыш, – посоветовал Гарс. – Вот вырастешь большой, и никто тебя не посадит в клетку…

Из за кустов выскочила няня – та самая Плюгавая Татра, о которой упоминала сегодня Люмина, – и схватила малыша за руку, вежливо улыбаясь Гарсу.

– Ну что ты, Мак, – с укоризной сказала женщина, отрывая детские ручонки от стальных прутьев, – ну пойдем же… Посмотри, сколько ребятишек играют, и никто не хочет домой, а ты что же?.. Ты должен научиться вести себя, как все!..

Гарс стиснул зубы и двинулся дальше.

Бедный мальчик, подумал он. Он и не подозревает, что самый главный барьер у него в жизни впереди,, и имя этому барьеру – Горизонт. Со временем он научится быть таким, как все, и не станет обращать внимания на то, что его со всех сторон окружает невидимый забор. У него отобьют охоту лезть из клетки на волю сердобольные родители, заботливые няни, не понимающие его стремления быть «белой вороной» сверстники, эгоистичные жены, и при этом все они искренне, от всего сердца и от всей души будут желать строптивцу только добра…

«А ведь именно из такого малыша выйдет неплохой спутник в походе за Горизонт, – подумал Гарс. – Когда он вырастет, конечно… Только я не могу ждать, когда он вырастет. Слишком много времени пройдет. Я сам тогда, возможно, буду уже не тот. Стану этаким пиллисом, и мне будет даже доставлять удовольствие ежедневное отсиживание задницы на скамейке или на крылечке под ласковыми лучами солнца, в тепле и сытости. В крайнем случае, займусь выращиванием каких нибудь рододендронов или араукарий вокруг своего дома. Чтобы меньше видеть этот проклятый Горизонт, значит…»

Он свернул в кусты жимолости, чтобы срезать угол, и вспугнул целовавшихся там Таха и Макдену. Скамейка в укромном скверике под раскидистой акацией была словно специально поставлена для влюбленных парочек. Молодые люди учились в Агломерации заочно, Tax – на биолога, а Макдена, кажется, – на модельера одежды. Хотя, по мнению Гарса, и то и другое в Очаге не котировалось.

Когда юноша и девушка испуганно отпрянули друг от друга и с усиленным вниманием уткнулись в видеокниги, лежавшие у них на коленях явно для маскировки, Гарс счел нужным насмешливо объявить:

– Если вы боитесь оскорбить мои представления о морали, господа, то могу вас успокоить: я отнюдь не ярый противник сближения полов. Сам когда то пользовался этой скамейкой вовсе не для того, чтобы штудировать науки…

Макдена пунцово покраснела и еще глубже влезла носом в книгу, a Tax пробурчал, не глядя на Гарса:

– Между прочим, тактичные люди сделали бы вид, что ничего не заметили…

Он явно нарывался на грубость, и вообще вид у него был довольно отвратный: этакая демоническая личность, чья голая грудь расписана, как тело зебры, черно белыми татуировками, а в глазах вставлены декоративные линзы а ля «кошачий глаз».