– Сынок! – сказала она. – А я слышу – собаки залаяли… значит, думаю, явился кто то из страждущих…

– Это Блом, стервец, – сообщил Гарс, с размаху плюхаясь на диванчик. – Ты бы хоть иногда выпускала его побегать по поселку. Он все равно никого не укусит.

Мать строго поджала губы.

– Не смей обзывать моих лапочек! – сказала с осуждением она. – Я знаю, что Бломчик безобиден. А значит, не сможет постоять за себя, если его вздумают обидеть злые люди!

– Мам, ну откуда в нашем болоте злые люди? – удивился Гарс. – Одни сплошные добряки и домоседы!.. Аж противно становится от их порядочности и трудолюбия!

– Злые люди есть всюду, – наставительно сказала мать. – Вот взять хотя бы твою драгоценную женушку…

– Мама! – оборвал ее Гарс. – Не начинай!.. Лучше расскажи, что у тебя нового… Много ли клиентов?

– Клиентов… – проворчала мать. – Клиентами они были бы, если бы я работала за деньги на улице, а сюда ко мне приходят страждущие совета!..

Гарс с сомнением покачал головой, разглядывая мать.

В свои шестьдесят два она выглядела еще вполне моложаво. Раннюю седину и морщины на продолговатом лице вполне компенсировали ясные голубые глаза, стройность фигуры и легкость порывистых движений.

– Ты кушать хочешь? – как всегда, внезапно спросила мать. – Я вчера как раз стряпала твои любимые пирожки с капустой, а сегодня у меня получился славный лимонад. Попробуй, а?

– Нет, спасибо, мам, я сыт, – торопливо сказал Гарс. По опыту он уже знал, что если согласится сесть за стол, то потом будет обречен выслушивать от матери упреки в адрес своей жены, которая якобы желает довести супруга до голодной смерти. Хотя, если честно, под ложечкой уже сосало…

Все в доме осталось таким же, как в то время, когда они жили здесь втроем. Высокие потолки, покрытые фосфоресцирующими изображениями звезд, скамеечки между окнами, громоздкая старинная мебель и давно уже не использовавшийся камин.

– У меня сегодня много гостей, – вдруг странным голосом сказала мать, устремив свой взгляд куда то в пространство мимо Гарса. – Некоторые из них до сих пор находятся здесь, но я не буду тебя с ними знакомить…

Гарс страдальчески вздохнул. У матери опять начиналось то, что он называл заморочками.

Он уже привык к внезапным переходам матери в какой то призрачный, не существующий для всех остальных, кроме нее одной, мир. Когда у него бывало настроение, он даже подыгрывал ей в этом. Но после сегодняшнего похода к Друму не было ни сил, ни желания притворяться.

– И не надо, – перебил он мать. – Ты лучше открой окна, а то у тебя здесь темно, как в склепе!

Мать словно очнулась от каких то видений, поправила зачем то высокую прическу на голове и пощелкала кнопками на пульте, спрятанном в крышке ее чудовищного «рабочего» стола. В гостиной сразу стало светло и обыденно, при свете солнечных лучей стала видна пыль на предметах, звезды на потолке погасли, даже хрустальный шар – и тот перестал кружиться, сверкая множеством граней.

– Значит, не хочешь, чтобы я тебя угостила, сынок? – спросила мать. И употребила свою странную поговорку, памятную Гарсу с детства: – Что ж, не хочешь – захохочешь… А зачем ты ходил к Друму?

Гарс кисло сморщился.

– Мам, ну ты же ясновидящая, – попытался пошутить он. – Попробуй догадаться сама…

Но шутка не получилась. Мать прикрыла глаза и сказала гортанным голосом, каким обычно предвещала своим «страждущим» неприятности в самом ближайшем будущем:

– Да да, вижу, вижу… Ты у него взял какой то прибор, а взамен отдал ему старый держатель туалетной бумаги… Зачем ты это сделал, сынок?

Пораженный таким метким попаданием в точку, Гарс не сразу нашелся, что ответить.