|
.. но у нее в душе словно что-то открылось, какой-то омут. Это было похоже на чувство голода. И Беатрис понимала, всем своим существом осознавала, что едой его не утолить. Подхватив бокал, она торопливо вышла из-за стола, пытаясь укрыться в дальнем углу комнаты. Но должно быть, поднялась слишком быстро, и на мгновение у нее закружилась голова. Когда Беатрис очнулась, адвокат стоял рядом и смотрел на нее. Дрожа, она в панике огляделась. Негде присесть, не за чем спрятаться, не на что даже поставить бокал. Когда она оглядела себя, то обнаружила, что оставила простыню у стола. На ней был только халат леопардовой расцветки, открывающий верх корсета и большую часть груди. Она подняла глаза. Оценивающая ухмылка играла на его лице. Не в силах отвести взгляд от этой завораживающей ухмылки, Беатрис внезапно забыла все, что собиралась сказать.
– Я сожалею о том, что вас доставили сюда, – проговорил Коннор. Искренность, звучавшая в его голосе, проникала ей в душу, как и та смесь жара, винных паров и дыма из камина, что заставляла все тело Беатрис пылать. – Здесь вам не место. Позвольте, я отвезу вас домой, – тихо продолжал он. – Забудьте, что вы здесь когда-то были. – А вы забудете? – спросила она. Улыбка исчезла с его лица, а отражение пламени свечи в глазах словно разгорелось сильнее. – Забуду ли я, что видел ваши обнаженные плечи? Смогу ли я забыть эту порочную картину, как ваше тело стремится на свободу из корсета или как выглядит гладкая кожа на ваших ногах, там, где их не закрывают чулки? Забыть, как при свете полыхают огнем ваши волосы и как блестят ваши губы цвета вина? – Коннор забрал бокал из ее рук, и Беатрис уступила, предвкушая что-то необычное. – Я попытаюсь. А вы, – он поставил бокал, – вы сможете забыть, как вас связали и тащили чуть не до самого Джерси, а потом держали взаперти в неподходящих условиях? Вы забудете, что вас против вашей воли заключили в бордель, унизили и оскорбили? Забудете ли вы все и всех, кого здесь увидели? – Я... не уверена. – Беатрис попыталась проглотить комок в горле. – Что ж, попытайтесь. – Он придвинулся ближе, стал почти вплотную. – И заодно постарайтесь забыть еще и об этом... Коннор склонился к ее губам и коснулся их своими губами... раз, второй... Она перестала дышать, ожидая, понимая, что недавняя дрожь и слабость были прелюдией к тому, что происходило сейчас. Потом его руки обхватили ее, приподнимая, крепко сжимая и притягивая ближе. Губы мужчины приникли к ее губам, необычайно нежно дразня и лаская. Его рот словно исследовал, пробовал ее, надеялся на отклик. И Беатрис откликнулась. Она раскрыла губы, тоже исследуя и предчувствуя моменты все большего наслаждения, каждый из которых был изощреннее предыдущего и приглашал не прерывать блаженства. Теперь он проводил языком по ее губам, и новый, влажный жар прошел по ее телу вниз и остановился между ног. Она не могла вздохнуть, голова кружилась, а он был таким большим, крепким, теплым... Какой-то шум поблизости разогнал пелену, окутывавшую ее сознание, и Беатрис оттолкнула мужчину в то самое время, как он отпускал ее. У стола позади них стоял старик лакей с новой бутылкой вина. – Похоже, вам это не понадобится, – пробурчал он, повернулся и, шаркая, вышел. В дверях, скрестив на груди руки, стояла рыжеволосая женщина в эффектном черно-красном платье. Она разглядывала их, не упуская ни малейшей детали и суммируя свои наблюдения за их поведением с изменениями во внешнем виде. Язвительная улыбка заиграла на ее накрашенных губах. – Как я понимаю, соглашение достигнуто, – заметила она. – Что ж, пошлю за каретой. Беатрис вспыхнула от стыда, тщетно пытаясь успокоить дыхание и вернуть себе уверенность. Понимающий взгляд, который хозяйка заведения послала Коннору Барроу, говорил о том, что он удачно выполнил ее поручение. |
