Потом мы ушли, и на наше место пришел Роберт.

Однако он не пробыл у Лешки и десяти минут. Он вышел к нам. Мы ждали его в садике, перед больницей. Сказал, заикаясь сильнее обычного:

– Черт знает что! Лучше бы я не ходил…

И пояснил нам: Лешка спросил его, как он думает, срастется ли нога, а он, Роберт, ответил, что врачи боятся – вдруг он останется хромым.

– Недотепа ты! – с досадой сказала Валя.

– А что же я должен был ответить? – спросил Роберт, с виноватым видом глядя на Валю.

– Все, что угодно, врать в три короба, только бы успокоить его!

– «Врать в три короба»! – повторил Роберт и вдруг рассердился: – Я лучше ходить не буду!

Он так горячо, так страстно произнес эти слова, что мы сразу поверили: он и в самом деле лучше ходить не будет, а врать не сумеет, как бы мы его ни просили.

Много позднее, когда Лешкина нога все таки, наперекор всем опасениям, срослась правильно, кто то из нас рассказал Грише Четвергу о словах Роберта.

Гриша сказал:

– А что ж, за одно это уже можно уважать человека!

И вскоре Гриша предложил нам:

– Давайте стараться всегда и во всем говорить одну лишь правду. Вот как Роберт.

– Давайте, – подхватила Валя, которая всегда была, как она говорила, за правду, хотя и могла нередко приврать. – Я – за!

Лешка спросил глубокомысленно:

– Всегда? А это все таки трудно всегда говорить одну лишь правду?

– Это дело привычки, – ответила ему Валя, словно сама только и делала всю жизнь, что говорила одну лишь правду. – Привыкнешь, и уже совсем не будет трудно.

– Верно, – сказал Гриша и стал приводить нам примеры того, как правдивы, безукоризненно честны были великие люди прошлого.

Он рассказал о Сократе и Копернике, которые никогда не лгали и потому поплатились жизнью, о декабристах, не боявшихся выложить всю правду прямо в лицо царю.

Зденек шепнул Вале на ухо:

– Выходит так: будешь говорить одну правду – погибнешь!

– Пусть так, – упрямо сказала Валя. – Все равно надо стараться говорить правду. Только правду!

Озабоченно сдвинула брови.

– Ну, а если все таки вдруг соврешь? Нечаянно, не желая, но ведь и так бывает…

– Не должно бывать! – отрезал Гриша. – Раз договорились – стало быть, выполняй!

– Я придумал, – сказал Зденек, покусывая свои четко очерченные губы. – Я придумал: кто соврет – платит штраф.

– В каком размере? – спросила практичная Валя. – И потом чем?

Зденек задумался. И мы все тоже не знали, что сказать.

Лешка поднял руку.

– Я знаю, – сказал он. – Пусть будет такой штраф – одно перо.

– Какое перо? – переспросила я.

– Обыкновенное, – ответил Лешка. – Каким пишем.

– Филармония, – одобрительно сказал Гриша. – Такой штраф доступен каждому.

Он сбегал в буфет и принес оттуда пустую коробку из под печенья.

– Сюда будем складывать перья.

– Пусть их совсем не будет, – вздохнул Лешка.

– Пусть, – согласился Гриша.

Мы держались что то около недели. Мы скрупулезно старались говорить одну лишь правду везде, где бы мы ни были, – дома, в школе, на катке, в кино…

Но всегда правду говорить тяжело, это я поняла на собственном примере.

Лучше всех учителей ко мне относился учитель географии Алексей Михайлович Козлов. За глаза мы его звали «Козел», не только потому, что у него была такая фамилия, а еще и потому, что он любил петь и всерьез считал себя обладателем очень приятного голоса.