Каким же наглецом должен быть Романов, если и сейчас надеется ускользнуть, – сейчас, когда он все еще в фокусе внимания прессы! Журналистка с отвращением взглянула на папки, в которых содержались подробности его жизни. Новое преступление абсурдно, ведь она сама только что выплеснула в прессу его причину, ясно дала понять Романову, что ему не отвертеться. И тем не менее этот человек поступил по-своему!

Травнер глянула на клавиатуру и постаралась собраться, обрести прежнюю уверенность в своей правоте. Но ничего не вышло. Это пакостное дело сбивало ее с толку.

Со стороны автостоянки донесся шум. Сюзан поднялась и подошла к окну.

Когда журналистка прибыла в Гштад, все отдельные домики были уже заняты, и она, как и опоздавшие к началу сезона туристы, поселилась в роскошном “Гран-шале”. Из окон отеля открывался едва ли не самый великолепный пейзаж в Швейцарии, а здешний ресторан считался одним из лучших в стране.

Сюзан увидела, что возле отеля телевизионщики устанавливают камеры. Судя по всему, здесь было сразу несколько съемочных групп. Скорее всего журналисты отреагировали на известие о найденном трупе и об отъезде Романова. Но необходимо убедиться. Если поступила какая-нибудь новая информация, нужно все разузнать, пока материал не отправлен в “Лос-Анджелес тайме”.

Только у выхода Сюзан осознала, что ее трясет. Стараясь не обращать внимания на нервную дрожь, подошла к репортеру Эн-би-си, которого встречала пару раз.

– Что происходит? – спросила она, стараясь перекрыть шум. Репортер, торопливо записывавший что-то в блокнот, поднял голову и ответил:

– Романов только что вышел из полицейского участка. Говорят, он возвращается в Лос-Анджелес.

До Сюзан не сразу дошло, что именно это она и ожидала услышать. Вздохнув с облегчением, журналистка задала следующий вопрос:

– А труп? Есть новости насчет трупа?

Репортер нахмурился, потом, вспомнив, о чем идет речь, сообщил Сюзан то, чего она, по-видимому, подсознательно боялась больше всего: найдено тело гражданки Бельгии, пропавшей накануне. У нее закружилась голова.

Услышав свое имя, Сюзан обернулась. Служащий отеля кричал, что ей звонят из Штатов.

Когда телефонный разговор с представителем авиакомпании, которого журналистка просила собрать информацию о людях, летевших определенными рейсами в день смерти Каролин, был закончен, Сюзан Травнер поняла, что ее расследование завершено. Обычно в таких случаях она испытывала душевный подъем, сейчас же невидящими глазами смотрела в разверзшуюся перед ней бездну ужаса. Наконец ноги подкосились, и Сюзан рухнула на колени. Кошмар, начавшийся в тот день, когда исчезла Галина, обернулся реальностью, непереносимой для журналистки.

В отношении Макса Романова она ошиблась.

Самолет романовского концерна обгонял время. Ночь преследовала его над Атлантикой, затем над Северной Америкой и наконец настигла перед посадкой на частном аэродроме к северу от Малибу. Несколько минут спустя Макс и Рамон вышли из самолета и сели в лимузин. Оба выглядели измученными, хотя в полете выспались, приняли душ и переоделись.

Еще находясь в воздухе, Макс поговорил по телефону с Улой и Эллисом. Инструкции были четкими и лаконичными. К моменту его приезда детей не должно быть дома, а Морис обязан быть там. Если Ула и Эллис заметят признаки сопротивления со стороны юриста, им известно, к кому обратиться.

Когда Макс и Рамон вошли в гостиную романовской усадьбы, по лицу Мориса невозможно было определить, пришлось ли его уговаривать явиться, тем более – заставлять. Реммик стоял спиной к камину, засунув большие пальцы в карманы спортивных брюк. На губах его играла нагловатая усмешка. Эллис и Ула сидели на диванах по обе стороны камина. Когда Рамон закрыл за собой дверь, они поднялись, но даже не попытались поздороваться.