|
Слишком больно было видеть откровенную надежду бедной Джульетты на то, чего, по совершенной уверенности Маргариты, уже никогда не будет. Леди Блейкни слишком хорошо знала, что творилось сейчас во Франции: грабежи, конфискации, узаконенное воровство, открытое разбойничество – и все во имя равенства, братства, патриотизма. Она, конечно же, ничего не знала об аббате Фуке, но трогательный образ преданного старика, сотканный проникнутыми любовью словами Джульетты, тронул ее отзывчивое сердце. Не только понимание политической ситуации, сложившейся во Франции, но и собственные чувства подсказывали ей, что, вручив старому аббату фамильные драгоценности, Джульетта тем самым неожиданно поставила этого человека под угрозу наказания, ибо новое правительство официально не разрешало иметь какие-либо драгоценности. Однако теперь все равно уже не было ни времени, ни возможности продолжать разговор. Маргарита решила вернуться к нему попозже, наедине с мадемуазель де Марни, и лишь после того, как посоветуется с мужем, каким образом можно возвратить юной особе ее собственность и вызволить верного старика из опасности, в которую он оказался ввергнутым без всякого злого умысла.
Разговаривая, женщины достигли первой комнаты из анфилады апартаментов, в которых должен был разыграться блестящий праздник. Лестница и холл внизу были уже заполнены прибывшими гостями. Попросив Джульетту остаться пока в бальной зале, леди Блейкни заняла свое место на изысканно украшенной площадке, готовая приветствовать первых гостей. Элита фешенебельного общества проплывала мимо нее непрерывным потоком, и для каждого она находила улыбку и приятное слово, обмениваясь утонченным обращением, предписываемым этому обществу мотыльков витиеватым стилем того времени. По мере продвижения гостей по лестнице лакей выкрикивал их имена, известные либо в политике, либо в спорте, либо в искусстве и науке, имена великие и исторические, имена скромные и только что обратившие на себя внимание. Просторные комнаты быстро наполнялись. Его королевское высочество, говорили, уже сошел со своей прогулочный яхты. Отовсюду доносился несмолкаемый шум, смех, разговоры, напоминающие гомон птиц. Огромные букеты абрикосовых роз в серебряных вазах наполняли воздух тяжелым изысканным ароматом. Захлопали веера. Оркестр исторгнул из своих недр первые такты гавота, и в этот момент лакей у подножья лестницы выкрикнул звучным голосом: – Мадемуазель Дезире Кондей и месье Шовелен! Сердце Маргариты дрогнуло, неожиданно она почувствовала удушье. Сначала она увидела не Кондей, а лишь гибкую фигуру Шовелена, одетого, как обычно, во все черное, со сцепленными за спиной руками и слегка склоненной головой. Он медленно поднимался по широкой лестнице среди других празднично разодетых мужчин и женщин, смотревших без тени любопытства на бывшего посла революционной Франции. Демуазель Кондей шла впереди Шовелена, но затем остановилась на площадке, дабы присесть в самом уважительном и утонченном реверансе перед хозяйкой дома. Она победно улыбалась, прекрасно одетая, в маленьком веночке из золотых листьев в волосах, с единственным, но совершенно королевским камнем, и в роскошнейшем бриллиантовом ожерелье на превосходно вылепленной шее.
ГЛАВА XI ВЫЗОВ
Все произошло ровно в полночь в одной из маленьких комнат анфилады, ведущей к бальной зале. Танцы продолжались уже долго, вечер завершался, и среди гостей леди Блейкни все больше и больше пробуждалось желание бесцельно побродить по парку или оранжереям или же просто посидеть где-нибудь в прохладном месте. Разнесся слух, что новая очаровательная актриса из Франции будет петь какие-то восхитительные куплеты, которых еще не слышали в Англии. По соседству с главной залой находилась уютная музыкальная комната; она была ярко освещена, стулья, предназначавшиеся для комфорта аудитории, были расставлены. В комнате собралось много народу, и уже не было никаких сомнений в том, что небольшой элитарный концерт, безусловно, пленительный, как и все предприятия леди Блейкни, вот-вот начнется. |
