— Нет, отец, — сказал он. — Я пришёл попросить вас помолиться о дожде. Я из Вермонта, отец. Там про вашу церковь всякое говорят.

Священник кивнул.

— Да, знаю.

— А земля умирает! — внезапно воскликнул Джозеф. — Помолитесь о дожде, отец. Молились ли вы о дожде?

Тут уже отец Анхело утратил уверенность.

— Я помогу вам помолиться о вашей душе, сын мой. Дождь пойдёт. Нам надо отслужить мессу. Дождь пойдёт. Ведь Господь подаёт или задерживает дождь по своему разумению.

— Откуда вы знаете, что дождь будет? — настойчиво интересовался Джозеф. — Говорю вам, земля умирает.

— Земля не умирает, — хрипло сказал священник.

Джозеф сердито посмотрел на него.

— Откуда вы знаете? Пустыня ожила только раз. Разве то, что человек часто болеет, и каждый раз выздоравливает, доказывает, что он никогда не умрёт?

Отец Анхело поднялся из своего кресла и стоял, возвышаясь над Джозефом.

— Вы больны, сын мой, — сказал он. — Вы больны и телом, и душой. Придёте ли вы в церковь, чтобы облегчить вашу душу? Уверуете ли вы во Христа и будете ли молиться о своей душе?

В крайнем раздражении вскочив на ноги, Джозеф встал перед ним.

— Моей душе? К чёрту мою душу! Говорю вам, земля умирает. Вы помолитесь о земле?

Священник заглянул в блестящие глаза Джозефа и ощутил яростный всплеск его чувств.

— Главное дело Божие — быть с людьми, — сказал он. — И в их стремлении к небесам, и при их наказании в аду.

Внезапно гнев оставил Джозефа.

— Пойду я, отец, — сказал он устало. — Я должен был знать. Сейчас поеду к скале и буду ждать.

Он направился к двери, и отец Анхело последовал за ним.

— Я помолюсь за вашу душу, сын мой. В вас столько боли.

— До свидания, отец, и спасибо.

Джозеф быстро исчез во тьме.

После его ухода отец Анхело вернулся в своё кресло. Сила Джозефа поразила его. Он поднял взгляд на одну из своих картинок, изображавшую снятие с креста, и подумал: «Слава Богу, у этого человека нет благодати. Слава Богу, его, должно быть, не вспомнят и не уверуют в него». Внезапно его посетила еретическая мысль: «А ведь он мог бы стать новым Христом здесь, на Западе». Отец Анхело встал и направился в церковь. Перед высоким алтарём он молился за душу Джозефа, просил прощения за свою собственную ересь, а затем, прежде, чем уйти, помолился о том, чтобы побыстрее пошёл дождь и спас умирающую землю.

25

Джозеф подтянул подпругу и отвязал плетёную привязь от старой оливы. Затем вскочил в седло и направился на ранчо. Пока он находился у священника, опустилась ночь. Луна ещё не взошла, и было очень темно. В нескольких запотевших окнах стоявших вдоль улиц домов светились огни. Не успел Джозеф проскакать в ночной прохладе и сотни футов, как столкнулся с ехавшим верхом Хуанито.

— Хочу поехать с вами, сеньор, — решительно заявил тот.

Джозеф вздохнул.

— Нет, Хуанито. Я ведь уже тебе говорил.

— Вы, должно быть, ничего не ели. У Элис ждёт горячий ужин.

— Нет, спасибо, — сказал Джозеф. — Поеду.

— Но ведь ночь такая холодная, — настаивал Хуанито. — Пойдите и хотя бы чего-нибудь выпейте.

Джозеф посмотрел на тусклый свет, мерцавший в окнах салуна.

— Выпью, — сказал Джозеф.

Они привязали лошадей у коновязи и вошли в двустворчатую дверь. Внутри никого не было, за стойкой на высоком стуле сидел бармен. Взглянув на вошедших, он слез со стула и принялся протирать стойку.