— Как он выглядит? Он все еще так же красив?

«Красив» — слабо сказано для описания такого мужчины, как Рул.

— Он красив. Так красив, что даже не верится. И выше, чем я думала.

— И у него такие же прелестные голубые глаза и замечательные ямочки на щеках?

— Да, все так, хотя я не заметила сегодня ямочек. Мне кажется, мой приезд не показался ему забавным.

Кэролайн захихикала:

— Так, может быть, если он тебе не нужен, ты отдашь его мне?

Вайолет рассмеялась:

— Когда я избавлюсь от него, мне уже будет все равно, что с ним случится дальше.

Кэролайн подняла соломенную бровь.

— Вот что я подумала: мне не нужны объедки! Думаю, что сама найду себе мужа.

Вайолет снова улыбнулась:

— Отличная идея.

Им обычно нравились разные мужчины, и хотя Рул был идеалом мужчины, он был просто мужчиной. Вайолет на своем горьком опыте поняла, что главное — это отношения, а не внешняя красота.

— Ты сказала ему? — спросила Кэролайн, сдвигаясь на край кровати, чтобы сесть. — Ты сказала ему, что собираешься признать ваш брак недействительным?

Обе были еще одеты, и обе были совершенно вымотаны.

— Я предпочла провести спокойную ночь и рассказать ему обо всем утром.

— Ах, как я тебя понимаю.

Кто-то мягко постучал в дверь.

— Должно быть, это горничная, она поможет мне раздеться. Я не знала, что ты еще не спишь.

— Очень хорошо, что кто-то пришел к нам. Она поможет нам обеим.

В комнату, прикрывая зевок ладошкой, вошла полная брюнетка, которой можно было дать около тридцати лет.

— Меня зовут Мэри. Мистер Хэтфилд прислал меня сюда, чтобы я помогла вам.

— Спасибо, Мэри, — сказала Вайолет и повернулась к ней спиной, чтобы та расстегнула пуговицы.

Через минуту она уже сняла одежду и надела белую ночную рубашку. Кэролайн махнула ей на прощание рукой, когда уходила из комнаты, и Мэри пошла следом, чтобы помочь и ей раздеться.

Дверь тихо закрылась, и Вайолет уставилась на шелковый балдахин над кроватью, уверенная, что этой ночью уснуть ей не удастся. Но день был таким напряженным, что она тут же провалилась в дремоту.

Рул лежал без сна и смотрел в темноту. Его жена здесь — Вайолет в Лондоне!

Сейчас, когда первое потрясение прошло, он испытывал нечто вроде облегчения. Он принял решение. Он начнет жить так, как пообещал Говарду Гриффину.

Гриффин достоин этого.

Вайолет стала красивее, чем воображал ее отец, хотя и не в обычном смысле этого слова. Она была миниатюрная, но не слишком худая, ее зеленые глаза были, пожалуй, даже больше, чем положено для ее прелестного личика в форме сердца. Ее огненные волосы были великолепны, но уложены не по моде, и в ней была уверенность в себе, какой не было, когда ей было шестнадцать.

Она двигалась по-особенному, лицо было четко очерчено, глаза блестели, показывая упрямство, которое она не в силах была спрятать. И было в них еще нечто большее, что он смог предугадать: чувственность, глубокая страсть. Он был заинтригован и зачарован этими наблюдениями.

Он пытался вспомнить, когда в последний раз женщина привлекла бы его так же сильно, как Вайолет, и разожгла бы его желание так, как это сделала его жена.

Возможно, это именно потому, что Вайолет — его жена, которая должна родить ему ребенка и дожить с ним до старости. Ведь он женился на ней, но так и не попробовал плод их женитьбы. Тогда она была такой юной. Но теперь она стала настоящей женщиной.

Его воображение рисовало Вайолет на его диване в шелковой темно-синей ночной рубашке.