– Если он растолстел и облысел, то фоторобот, на котором он толстый и лысый, будет на него похож. Причем очень похож. Разумеется, в суде это не будет считаться доказательством без отпечатков пальцев, или ДНК, или еще чего‑нибудь в этом роде. Но главное – пропорции лица не меняются с годами. Вот почему, если вы не виделись с человеком тридцать или сорок лет, вам достаточно подойти к нему поближе, посмотреть ему в глаза, услышать его голос – и вот вы его уже узнали.

– Наверное, вы сможете дать нам все эти варианты только через несколько дней, – предположил Кардинал.

– Вы их получите к завтрашнему дню.

– Правда? Да, Масгрейв говорил, что вы настоящий специалист.

– Сержант Масгрейв из Конной полиции! Обожаю его! Он из тех, кто был рожден для того, чтобы носить мундир и полицейскую шляпу.

– Люди стареют по‑разному, она права, – сказала Делорм, когда они вернулись к столу дежурного. – Хотела бы я так же выглядеть в ее возрасте.

– Продолжай питаться своей poutine, – посоветовал Кардинал.

– Видел у нее в комнате грамоту?

– Да. В прошлом году на нью‑йоркском марафоне Мириам Стэд вошла в первую двадцатку среди бегунов старшего возраста.

Обменявшись тысячей телефонных звонков с Джерри Коммандой из ПДПО («Черт, да побудь ты в Торонто, Кардинал. У нас весь город обледенел, я не шучу»), Кардиналу и Делорм все‑таки удалось сесть в вертолет Полицейского департамента провинции Онтарио.

Одно дело – услышать о гололедице и обледенении, другое дело – увидеть все это воочию. Пилот сказал им, что в Алгонкин‑Бей сейчас «довольно паршиво», но о погоде в этом городе все всегда так отзываются. «Уже два‑три часа нет дождя, так что все будет отлично. Хотя для самолетов взлетная полоса сейчас не годится», – сообщил он им. Шум винтов сделал невозможным дальнейшие разговоры, к тому же было слишком темно, чтобы разглядеть что‑либо сверху.

Когда они пролетали над Брейсбриджем, Делорм ткнула вниз затянутым в перчатку пальцем:

– Ни одной машины!

Так оно и было. Шоссе бледно‑серой лентой тянулось между холмов, совершенно пустое, словно какая‑то дорога призраков.

Несмотря на это, вертолет летел так плавно, что они не понимали, почему отменили регулярные рейсы. Впрочем, все выяснилось после посадки. Пилот вылез первым, поскользнулся и упал ничком: летное поле напоминало каток. Кроме двух охранников и одинокого механика, в аэропорту, казалось, не было ни души.

– Как странно, – заметила Делорм. – Мне часто снятся такие сны.

Жена пилота ожидала его, сидя в машине на стоянке, мотор работал на холостом ходу. Кардинал и Делорм отвергли предложение подвезти их – и, как выяснилось, поступили опрометчиво. Автомобиль, который Делорм оставила в аэропорту, теперь превратился в ледяное изваяние. Чтобы открыть дверцы, они с полчаса орудовали молотками, которые им удалось выпросить у механика.

Это была изматывающая работа. Кардинал не раз в изнеможении падал на колени, и его желание очутиться дома, в тепле, усиливалось с каждой минутой. Делорм, неизвестно почему нечувствительная к коварной силе тяжести, каким‑то образом умудрялась работать не падая, однако с ее уст иногда срывались ругательства – это были первые французские слова, которые Кардинал выучил в жизни: во дворе, а не в классе.

Дорога в город тоже отличалась коварством, хоть и была щедро посыпана солью. На обочинах и в кюветах под всевозможными углами громоздились брошенные автомобили. Пешеходов не было. Кроме них, в город ехал один‑единственный автомобиль, красный минивэн, двигавшийся прямо перед ними и несколько раз чуть не слетавший с дороги.

Была половина десятого, когда Делорм свернула на Мадонна‑роуд.