|
И в частности сифилисом… Этим ужасающим бичом для пролетариата, не щадящим никого… Знаете ли вы, что такое сифилис?
– Иван Иванович! – воскликнул председатель. – Помолчи минутку. Не перебивай меня. Сифилис, – затяжным образом, икая, говорил оратор, – штука, которую схватить чрезвычайно легко! Вы тут сидите и думаете, что, может быть, вы застрахованы? (Тут фельдшер зловеще засмеялся…) Хм!.. Шиш с маслом. Вот тут какая‑нибудь девушка ходит в красной повязке, радуется, Восьмые, там, марты всякие и тому подобное, а потом женится и, глядишь, станет умываться в один прекрасный день… сморкнется – и хлоп! Нос в умывальнике, а вместо носа, простите за выражение, дыра! Гул прошел по всем рядам, и одна из работниц, совершенно белая, вышла за дверь. – Иван Иванович! – воскликнул председатель. – Виноват. Мне поручено, я и говорю. Вы думаете, что, может, невинность вас спасет? Го‑го‑го!.. Да и много ли среди вас неви… – Иван Иванович!!. – воскликнул председатель. Еще две работницы ушли, оглянувшись в ужасе на эстраду. – Придете вы, например, сюда; ну, скажем, бак с кипяченой водой… То да се… Жарко, понятное дело, – расстегивая раскисший воротничок, продолжал оратор, – сейчас, понятное дело, к кружке… Над вами «Не пейте сырой воды» и тому подобные плакаты Коминтерна, а перед вами сифилитик пил, со своей губой… Ну, скажем, наш же председатель… Председатель без слов завыл. 20 работниц с отвращением вытерли губы платками, а кто их не имел – подолами. – Чего ты воешь? – спросил фельдшер у председателя. – Я никаким сифилисом не болел!! – закричал председатель и стал совершенно такой, как клюква. – Чудак… Я к примеру говорю… Ну, скажем, она, – и фельдшер указал трясущимся пальцем куда‑то в первый ряд, который весь и опустел, шурша юбками. – Когда женщина 8‑го Марта… достигает половой, извините за выражение, зрелости, – пел с кафедры оратор, которого все больше развозило в духоте, – что она себе думает?.. – Похабник! – сказал тонкий голос в задних рядах. – Единственно, о чем она мечтает в лунные ночи, – это устремиться к своему половому партнеру, – доложил фельдшер, совершенно разъезжаясь по швам. Тут в избе‑читальне начался стон и скрежет зубовный. Скамьи загремели и опустели. Вышли поголовно все работницы, многие – с рыданием. Остались двое: председатель и фельдшер. – Половой же ее партнер, – бормотал фельдшер, качаясь и глядя на председателя, – дорогая моя работница, предается любви и другим порокам… – Я не работница! – вскрикнул председатель. – Извиняюсь, вы мужчина? – спросил фельдшер, тараща глаза сквозь пелену. – Мужчина! – оскорбленно выкрикнул председатель. – Непохоже, – икнул фельдшер. – Знаете, Иван Иванович, вы пьяный, как хам, – дрожа от негодования, воскликнул председатель, – вы мне, извините, праздник сорвали! Я на вас буду жаловаться в центр и даже выше. – Ну, жалуйся, – сказал фельдшер, сел в кресло и заснул.
О пользе алкоголизма
На собрание по перевыборам месткома на станции N член союза Микула явился вдребезги пьяный. Рабочая масса кричала: «Недопустимо!», но представитель учка выступил с защитой Микулы, объяснив, что пьянство – социальная болезнь и что можно выбирать и выпивак в состав месткома… Рабкор 2619
Пролог
– К черту с собрания пьяную физию! Это недопустимо! – кричала рабочая масса. |
