Дрема предложил подождать, пока осажденных не выгонит наверх голод. Погода стоит теплая, сухая, и больше двух-трех дней им не продержаться. Дурман нетерпеливо отверг это предложение. В глубине души он боялся, что днем снова появится белая птица. В норы надо попасть до рассвета. А кроме того, он прекрасно понимал, что от успеха сражения зависит его власть дома. Он привел сюда ауслу, чтобы добраться до Тлайли и его кроликов, вышибить из городка и уничтожить. Осада грозит обернуться для него катастрофой. К тому же ему хотелось вернуться домой как можно скорей. Как всякий военачальник, он никогда не знал толком, что творится у него за спиной.

— Если я не ошибаюсь, — сказал он, — в Ореховом лесу после сражения оказалось, что несколько кроликов заперлись в малых норах и достать их оттуда непросто. Я велел покончить с ними и увел пленников в Эфрафу. Но вот кто их достал и как, ты не помнишь?

— Это сделал капитан Кровец, — ответил Дрема. — Его, конечно, уже не спросишь, но, по-моему, кто-то из наших был тогда с ним. Пойду выясню.

Он вернулся вместе с тяжелым, неповоротливым гвардейцем по имени Барвинок, который все никак не мог взять в толк, чего хочет от него генерал. Наконец он все-таки рассказал, что, когда остался в Ореховом лесу с капитаном, тот приказал копать сверху. Вскоре потолок норы обрушился, и они свалились прямо на головы осажденным. Те попытались сопротивляться, и были убиты все.

— Что ж, похоже, только так до них и можно добраться, — сказал Дреме Дурман. — Если посменно заставить работать всех, к утру мы будем внизу. Снимай посты. Оставь не больше двух-трех, и всем за работу.

Вскоре после этого Орех и его команда услышали над «Ульем» первые звуки царапавших землю лап. Прошло немного времени, и они сообразили, что эфрафцы роют в двух местах. Над северным коридором в северной части «Улья», где благодаря корням получилось нечто вроде закрытой галереи. Корни держали кровлю наподобие решетки, и кровля была очень прочной. Второе место эфрафцы выбрали почти точно над главной площадкой, лишь немного южнее, над тем местом, откуда ходы и коридоры вели в глубь городка к отдельным норам. В одной из них, выстеленной пухом, который Ромашка выщипала из своего брюшка, сидела она и спали на ворохе листьев и трав, присыпанных землей, новорожденные крольчата.

— Кажется, мы задали нашим знакомым непростую задачку, — заметил Орех. — Но все к лучшему. Когти у них затупятся, и устанут они прежде, чем закончат работу. А ты что скажешь, Черничка?

— Боюсь, мне все это не нравится, — ответил тот. — Конечно, задача у них тяжелая. Потолок толстый, и корни выдержат. Но на южном конце эфрафцы справятся. И пророют дыру очень скоро. Крыша завалится, и я не знаю, как их тогда остановить.

Орех почувствовал, как Черничка задрожал. Работа над головой продолжалась, и по пещере пополз страх.

— Они уведут нас обратно в Эфрафу, — прошептала Вильтариль, обращаясь к Тетатиннанг. — А ауслафа…

— Успокойся, — сказала Хизентли. — Никто об этом не думает, и мы не будем. Но я все равно не жалею, что ушла из Эфрафы. Я рада, что я сейчас здесь, а не там.

Она сказала это спокойно, но не только Орех догадался, о чем она думает. Шишак вспомнил, как в ту ночь в Эфрафе он успокаивал ее рассказами о высоких холмах и надежном доме. В темноте он коснулся плеча Ореха и отвел его в сторону.

— Послушай, Орех, — начал он, — пока что мы живы. Но надолго ли? Когда упадет кровля, они окажутся в этой части «Улья». Можно увести всех в спальни и закрыть входы. Й опять оставить их с носом.

— Мы только протянем время, — ответил Орех.