Всего каторжников было двадцать, все в грязных, поношенных одеждах из грубой ткани. Такие одежды называли «сорочьим оперением», потому что одна штанина была черной, а другая желтой. Их Чисто выбритые головы прикрывали кожаные кепи, на спине у каждого красовался его номер. Все вместе они тащили длинное тяжелое бревно.

– Боже, – пробормотала Стелла, – они похожи на огромную сороконожку.

Конвойный подошел к девушке и, притронувшись к козырьку, сказал:

– Не угостите ли водой из своего колодца, мэм?

– Пейте, пожалуйста.

– Спасибо.

Она посмотрела ему вслед. Нахмурилась.

– Что у него там такое?

Кроме висящего за плечом ружья, у конвойного имелся еще и длинный бич с полотняным шаром на конце.

– Сейчас узнаешь, – ответил Крег. Конвойный выкрикивал приказ за приказом:

– Поторапливайтесь, черти косолапые. Положите это проклятое бревно. Поторапливайтесь, говорю я вам, не торчать же нам тут весь день. Эй ты, шестой номер, опускай комель. – Он щелкнул бичом, и полотняный шар ударил беднягу по голове. Тот упал на колени, потащив за собой своего соседа, и вся колонна заколыхалась.

– Это довольно мягкое наказание, – объяснил Крег. – Такой бич не лишает людей способности работать.

– Неглупо придумано. – И в тоне Стеллы, и в выражении ее лица он заметил нечто, оскорбившее его, – скрытое злорадство по поводу страданий других людей.

Когда каторжники ушли, она спросила:

– Когда мы снова увидимся?

– Я буду проезжать здесь. Такая у меня работа. Но мы не сможем заниматься тем, чем занимались сегодня, когда твои возвратятся домой. А насколько мне известно, они снова поедут в Сидней не раньше чем через три-четыре месяца.

Она надула губы.

– Не знаю, дождусь ли я…

– Обходилась же ты как-то до меня, – буркнул он. И вдруг нахмурился. – Ты сказала, что уже занималась с кем-то любовью в ванне. С кем же это?

– С моим братом Бобом, с кем же еще? – ответила Стелла не задумываясь.

Не говоря ни слова, Крег повернулся и пошел к своей лошади.

– Если бы ты жил в этом проклятом Богом месте и у тебя не было никого, кроме сестры, ты бы делал то же, что и Боб! – закричала она вдогонку.

Подъехав к дому, Крег поставил лошадь в конюшню, умылся и надел свежую рубашку. Затем постучался в парадную дверь. Его впустил дворецкий, каторжник Карл Ван Демир, некогда блистательный адвокат. Это был человек с неприметным лицом – бросался в глаза лишь большой красный нос луковицей.

– Хозяин ждет тебя в гостиной, – сказал он Крегу.

Следуя за Ван Демиром в большую комнату, Крег чувствовал, как колотится его сердце. К его изумлению, здесь собралась вся семья: Сэмюел Диринг, его жена Джоанна, Аделаида и Джейсон. Здесь же находился и губернатор Блай, чье присутствие немного обеспокоило Мак-Дугала.

Выглядел губернатор неважно. Похоже, его здоровье пошатнулось: он похудел, побледнел, под глазами залегли темные круги.

Как до него Гидли Кинг, Блай бросил перчатку богатым могущественным землевладельцам, среди которых самым заклятым его врагом был Джон Мак-Артур. Блай неумолимо проводил политику, начатую до него Гидли Кингом: запрещал офицерам заниматься коммерцией, преследовал торговлю ромом; более того, опротестовывал многочисленные решения о пожаловании земельных наделов, принятые государственным секретарем – офицером корпуса.

Блай заявлял:

– Я хочу покончить с Ромовым корпусом, в рядах которого давно гнездится предательство.