Вскоре Дэймону стало ясно, что Элеонора больше не намерена поддерживать с ним разговор. С принцем Лаззарой она, напротив, очень охотно обменивалась фразами, с радостью приняв его любезное предложение посетить вместе с ней главную лондонскую кондитерскую — кафе Гюнтера на Беркли-сквер, где они могли бы отведать классическое мороженое, а также мороженое с добавлением фруктов, которым славилось это место.

Однако когда компания покинула здание пассажа и направилась к карете его высочества, возникла непредвиденная проблема с их дальнейшим передвижением. Дело в том, что ландо принца оказалось безнадежно зажатым среди уймы других передвижных средств. Очевидно, чья-то телега, груженная репой, рассыпала по дороге часть груза, тем самым, заблокировав большую часть дороги, что, в свою очередь, вызвало пробку и перебранку между погонщиками, торговцами и кучерами.

Энергично жестикулируя, принц Лаззара умолял донну Элеонору немного потерпеть, пока он не разузнает, в чем тут дело.

— Конечно, ваше высочество, — быстро произнесла она, успокаивающе улыбнувшись.

Однако она была явно не в восторге оттого, что вынуждена в ожидании стоять на тротуаре рядом с Дэймоном, пусть даже под присмотром служанки. Элеонора хранила ледяное молчание, пока Дэймон с интересом наблюдал за нарастающей перепалкой между возницами, размышляя, следует ли ему вмешаться и попытаться предотвратить назревающую драку.

Совершенно случайно он увидел, что Лаззара, переходя улицу, попал в довольно неприятную ситуацию. Маленький темноволосый человек помчался за принцем и, поравнявшись с ним, бесцеремонно толкнул его на мощенную булыжником дорогу. Затем быстрым движением руки негодяй залез внутрь его камзола и извлек оттуда какой-то предмет, по виду похожий на кожаный кошелек.

Все произошло в мгновение ока. Лаззара лежал, неуклюже растянувшись, его лицо искривилось от пережитого шока и гнева, а карманный воришка что есть мочи мчался прочь. Моментально отреагировав, Дэймон со всех ног бросился в погоню за вором, в то время как встревоженная Элеонора, негромко вскрикнув, поспешила на помощь принцу.

Потеряв вора в толпе, Дэймон возвратился и обнаружил, что Элеонора на коленях стоит возле Лаззары. Она бережно помогала ему подняться на ноги, и ее обеспокоенность казалась искренней.

— Вы не пострадали, ваше высочество? — поинтересовался Дэймон с дружеским участием.

— О нет, — раздраженно бросил итальянец. — Мой кошелек! Этот подлец украл его. — Он разразился обильным потоком итальянских ругательств, которые, насколько было известно Дэймону, означали «черт», «мерзавец», а затем прибавил несколько еще более крепких словечек, поминая негодяя совершенно уж неприличной руганью.

Но потом, очевидно, вспомнив, что он не один, высокопоставленный вельможа оборвал тираду на полуслове.

— О, тысяча извинений, моя синьорина. Мне так стыдно за свои слова. Брань не для ваших нежных ушей.

При упоминании о ее нежных ушах Элеонора воздержалась от улыбки. Хотя когда ее взгляд случайно встретился с взглядом Дэймона, он увидел в ее голубых глазах искорки смеха. Однако она тут же снова стала серьезной.

— Ничего страшного, ваше высочество. Когда вы говорили на своем родном языке, я пропустила мимо ушей большую часть того, что вы сказали. В любом случае я, конечно же, слышала слова и похуже от моего брата и его друзей. Я ведь не вела столь же уединенный образ жизни, как женщины в вашей стране.

Несмотря на ее примирительный тон, лицо Лаззары стало ярко-красным. Поднявшись, он стряхнул с себя пыль, а потом помог встать Элеоноре. Наверняка он был сильно смущен тем, что в очередной раз предстал перед ней в невыгодном свете.

То, что он вынужден, был произнести дальше, очевидно, смутило его окончательно.

— Я сожалею, донна Элеонора, но теперь мы не сможем пойти в кафе, дабы удовлетворить ваше желание отведать мороженое.