Но предварительно не забыла размотать фикакус. Сняв животное с шеи, я пропихнула через решетку в окно и отправила его в сад, подышать свежим воздухом. Разделавшись с животноводством, я улеглась и долго думала над вопросом всех времен и народов: «Что делать?» Ответ на него так и не нашла, уснув без задних ног. Слишком измучил тяжелый день, наполненный чередой событий.

Утро встретило меня зябкой промозглой сыростью, мелодичными трелями жаворонка и окриком: «Подъем!» – раздавшимся над ухом.

– Вам бы прапорщиком стать! – проворчала я, разлепив глаза и узрев нависшую надо мной домомучительницу с зажатыми в кулачке песочными часами.

– Это кто? – подозрительно поинтересовалась Клепа, внимательно следя за песочной струйкой, пока я экипировалась.

– Ну-у… это такой мужчина, который муштрует молодых воинов и учит их жизни, – попыталась емко и кратко охарактеризовать широкие и не совсем понятные далекому от армии человеку обязанности прапорщика.

– А-а-а… десятник, – довольно закивала головой хозяйка. Расплылась в мечтательной улыбке. – Это я запросто могу! – Тут же рявкнула: – А ну марш на кухню, бездельница! Солнце уже высоко, а ты в постели прохлаждаешься!

Отконвоировав меня на кухню и распорядившись о завтраке, Клепа приставила меня к важному делу – чистить яблоки для сушки.

Приставить-то она меня приставила, но кто ж их чистил? Естественно, она! После того как я «нечаянно» перепутала тазик, полный нарезанных ломтиков, с помойным ведром и пару раз попыталась зарезаться ножом для чистки фруктов, Клепа с тяжелым вздохом отобрала у меня все опасные предметы и принялась обучать домашнему хозяйству.

Под моим чутким руководством и слушая многочисленные подбадривания, она с успехом справилась с поставленной задачей, и мы приступили к следующему важному делу. Нам предстояло выковырять косточки у вишни.

Надо сказать честно, приложив руку к тому месту, где у мужчин сердце, а у женщин грудь, – это она погорячилась.

Получив пару десятков раз косточкой в глаз, испортив себе настроение и наведенный с таким трудом слой штукатурки, ошибочно названной легким макияжем, «Вдулия» разразилась пространной речью о моей никчемности и бесполезности. На что я только подхалимски кивала и уверяла, как она права в своей прозорливости. Далее шло прямым текстом, что мне «нужно оторвать пустую тыкву, а не голову… руки переставить», и по списку… включая пожелание получить дыней по голове и камешки в сандалии. Я всячески соглашалась, умело навеивая ей свежую мысль выпереть меня из дома с позором. Позор я согласилась взять на себя.

Когда трудовой запал старушки-стахановки иссяк вместе с громадным запасом замысловатых восточных ругательств и она уселась, сложив руки на коленях и укоризненно рассматривая создание Демиургов (исчадие их же в моем лице!), ворвался один из охранников и возопил во всю глотку, расплываясь в глупой улыбке:

– Хозяйка, там та-акую гурию привели!

– Что? – не поняла Клепа, глупо хлопая насурьмленными ресницами (я с ужасом представила, как с них падают куски свинцовой отравы в готовящуюся рядом пищу). – Говори яснее, сын греха, – какую гурию?

– Пэрсик! – чмокнул кончики пальцев горячий нукер. – Чистый пэрсик!

– Кто его мыл? – невинно влезла я в разговор, приходя на помощь обалдевшей хозяйке, перечистившей вместо меня сегодня с утра кучу фруктов.

Я бы тоже свихнулась, если бы мне вдогонку ко всему еще и персики всучили!

– Ой-вэй, почтеннейшая, идите сами посмотрите, какая красавица к нам пожаловала! – обиделся усатый ценитель фруктов и отбыл показывать новое приобретение.