Назло гипотетическим девушкам Заварзин не имел комплексов, не страдал ни от излишней мягкотелости, ни от рыхлой впечатлительности. Под скромной внешностью сутулого страхового агента был надежно укрыт стальной стержень уверенного превосходства, небрежной отточености мыслей и чувств. Все кумиры для нежного девичьего возраста, все эти лощеные супермены: Ален Делон, Ван Дамм, Чак Норрис умели делать все то, что делали, лишь на белом плоском экране. Он умел все это делать в реальности. Он был способен в одну секунду расправиться с десятком врагов; он умел уходить от погони и отстреливаться в темном переулке; он являлся великим мастером шпионажа и совершенным ликвидатором. Но (еще одно несомненное достоинство) не применял свои способности без необходимости, он умел сдерживаться.

Конечно, когда-то Заварзин вполне отвечал своему облику. Он действительно комплексовал, дико завидовал тем из своих одноклассников, что умели непринужденно пригласить девушку в кино или на танцы, а потом… все такое прочее. Он даже плакал по ночам, уткнувшись носом в подушку, от бессилия переломить самого себя, свою робость. Все это продолжалось долго, и он не видел для себя никакого выхода из тупика до тех пор, пока не повстречал на своем пути Герострата.

Точнее, нет, Заварзин не знал этого имени нового и переменившего всю его жизнь знакомца. «Называй меня просто Николаем,» — сказал Герострат, пожимая ему руку. Теперь-то Заварзин относился к нему со сдержанным презрением: вербовщик, курьер — низшая каста, но тогда этот человек произвел на него впечатление. За ним чувствовалась несгибаемая воля, за ним чувствовалась сила, способная покорить миллионы серых сограждан.

Герострат не стал рассказывать Заварзину о Своре, он был нужен ему совсем для других целей. Он рассказал Заварзину об Ассамблее Русских Патриотов.

«Страна умирает, — говорил Герострат, глядя в лицо Евгению проникновенным взглядом умных, чуть навыкате глаз. — Нация вырождается.»

Заварзин был согласен. Страна действительно гибла, а нация вырождалась.

«В эти трудные годы, — говорил Герострат, — все русские люди, как один человек, должны встать на защиту нашего славного Отечества.»

Заварзин снова был согласен. Действительно, почему бы не встать?

«Для того, чтобы объединить русских людей, — говорил Герострат, — существуем мы, Ассамблея Патриотов. Наша цель — спасти Родину!»

Заварзин кивнул, давая понять собеседнику, что всем сердцем сочувствует движению за спасение Родины.

«К сожалению, — говорил Герострат, — сегодня мы вынуждены скрывать свои намерения, само свое существование от народа: у нас слишком много врагов, и они занимают высокое положение в правительстве. Но еще больше у нас друзей, и когда-нибудь наш подвиг, наше верное служение интересам Родины станут общенародным достоянием. И все мы будем вознаграждены по заслугам.»

Заварзин снова кивнул, давая понять собеседнику, что считает такой исход справедливым.

«Если ты присоединишься к нам, — говорил Герострат, — тебе придется вести двойную жизнь. За тобой будут охотится: КГБ, МВД, ГРУ. Тебе придется стрелять, тебе придется убивать, тебе придется беспрекословно подчиняться приказам Ассамблеи. И все это без видимой отдачи сегодня. Золотых гор я тебе не обещаю: это будет неправдой. Но в случае, если мы победим, все воздастся сторицей, и ты будешь знаменит и богат.»

Заварзин согласился стать тайным агентом Ассамблеи Русских Патриотов. Что-то в глубине души заставляло его верить новому знакомому по имени Николай. К тому же предлагаемая Геростратом жизнь давно являлась предметом потаенных мечтаний Евгения. Быть агентом какой-нибудь могущественной Ассамблеи, быть выше всех этих окружающих серых обывателей — очень характерное желание для любого с детства закомплексованного полуинтеллигента вне зависимости от возраста и занимаемой должности.