|
Любил их он, как детей — в основном неумелых, порой ленивых и большей частью совершенно бестолковых. Как всякий любящий отец, он полагал, что на недостатки его домочадцев если кто и имеет право указывать, то исключительно он сам. Правом этим Дмитрий Романович пользовался достаточно широко и себя в выражении отцовских чувств никогда не сдерживал. При этом, по мнению самого Хованского, в общении с подчиненными он никогда не выходил за рамки приличий, а часто употребляемое им «идиот» было данью юношескому, почти забытому увлечению Достоевским. Что думали обо всем этом сами подчиненные, было никому не известно, ибо сотрудники следственного управления были в целом люди неглупые и о подобных вещах предпочитали вслух не рассуждать, откладывая такую возможность до момента выхода генерала на пенсию.
— Ты мне скажи, как ты вообще в Засольске оказался? — Хованский нетерпеливо оборвал забубнившую было трубку. — Я тебе такое дело доверил, можно сказать, выдающееся, а ты шляешься где ни попадя. Илюша! Мало того что ты Светусю разочаровать успел, — Хованский вновь подмигнул внезапно покрасневшей секретарше, — так ты теперь и меня разочаровываешь. С огнем играешь, Лунин! — Так ведь серия же, — неуверенно пробормотал Лунин, чувствуя, что любой вариант ответа придется руководителю не по нраву. — Серия! — яростно зашипел в ответ Хованский. — Ты давай там меньше языком трепи, не хватает, чтобы вся область про эту серию заговорила. Может, еще и серии нет никакой вовсе. Чего тебя в Засольск понесло? Ты уже оттуда одного вез — не довез. Теперь что, решил на месте от людей избавляться? Я, кстати, не понял, чего там этот малахольный мелет. Кого ты зарезал? — Короленко, — Илья тяжело вздохнул и взглянул на нетерпеливо ерзающего на стуле Лебедева, — Ивана Андреевича. — Мать моя женщина, — оторопело пробормотал Хованский. — Это что, тот, который писатель? Тот самый? — Тот самый. — Второй вздох, вырвавшийся из груди Лунина, был еще более жалобным и протяжным. — И что там, вот прям насмерть, сшить ничего нельзя? — быстро совладал с эмоциями генерал. — Я сам тело обнаружил, — на этот раз ответ Лунина вздохом не сопровождался, — точнее, он у меня на руках умер. — Ясно, — заключил Хованский, — ты обнаружил покойничка, а тебя обнаружили местные коллеги. Я правильно понял? — Так точно! — приободренно рявкнул в ответ Илья. — Да что ж ты орешь мне на ухо, — поморщился Дмитрий Романович. — Дай трубку этому идиоту, Лебедеву. Где он там, далеко? — Так он рядом, по громкой связи вас слушает, — жизнерадостно сообщил Лунин. — О как, — на мгновение смутился генерал-майор, — ты, Лебедев, у нас в области человек новый, так что привыкай, вписывайся, так сказать, в систему. Ежели я тебе вдруг что обидное сказал, обижаться не стоит, так как это, во-первых, не со зла, а во-вторых, все равно смысла нет на руководство обижаться, только нервные клетки себе попортишь и карьеру заодно. Все понял? Теперь ближе к делу. Даю вам полчаса на нежное прощание и оформление всех бумажек, если какие подписать надо. Чтобы через полчаса Лунин стартовал в сторону меня. Не надо мне возражать, Лебедев, у тебя еще возражалка не разработана, чтобы со мной спорить. Теперь ты, Лунин. Ты меня слышишь? — Так точно, — молодцевато, но уже не столь оглушительно, как в прошлый раз, отозвался Илья. — Это хорошо, — удовлетворенно кивнул Хованский, — после того как тебя из Засольска депортируют, у тебя будет четыре часа ровно, чтобы добраться до моего кабинета. |
