Ута вскочила и побежала. Не замечая холодных волн, достигавших ей почти до колен, она подхватила Велесика и понесла обратно. Стрела упала возле них, и она старалась держать ребенка так, чтобы спиной загородить его. И в то же время неистово вертела головой: где остальные дети?

Уцелевшие гриди Ингвара уже лезли на обрыв: на плечах волчьи шкуры, в руках мечи и топоры, лица свирепые. Князь уже понял, что завал коряг над бродом был засадой: их вынудили замедлить путь, чтобы в легкую отдать добычу стрелкам на высоком берегу. Тех нужно было быстрее истребить или отогнать. Ингвар уже не раз попадал в подобные переделки и знал: лесные жители, любители устраивать засады с охотничьими луками, ни в коем случае не хотят вступать в прямое столкновение с хорошо вооруженными обученными гридями, поэтому отступят и убегут в лес, едва увидев, что те пытаются до них добраться.

И он не ошибся. Из зарослей, густо одетых желто-зеленой листвой, вылетели еще две-три стрелы, и обстрел прекратился.

Часть гридей осталась внизу и принялась растаскивать затор. Тут-то и обнаружилось, что он устроен намеренно: в протоку было вбито несколько толстых кольев, которые и держали коряги, не давая им уплыть по течению.

Ута собрала всех своих «утят» и посадила на холодный песок так, чтобы их прикрывали борта челнов. Велев не высовываться, поспешила к берегу: около десятка гридей были ранены. Они-то и остались рассталкивать завал. Ута стремилась перевязать раны, но те, кто держался на ногах, отсылали ее: нужно было как можно быстрее расчистить протоку и обеспечить возможность плыть дальше. Иначе им всем грозило полечь здесь: и раненым, и здоровым.

Она занялась теми, чьи раны были особенно тяжелы и не давали работать. Будина уже отрезал пару полос от подола своей рубахи и пытался перевязать себе бедро. Потом Ута выволокла на сушу тело Гримкеля. Видно было, что все кончено: он не шевелился, лишь речные струи колыхали тело, потихоньку толкая вниз по течению. И тело показалось ей таким тяжелым, что, когда вода перестала его поддерживать, ослабевшая от недоедания Ута смогла выволочь на песок лишь верхнюю часть, а ноги пришлось оставить в воде.

– Спрячься! – велела она, увидев, что из-за борта челнока глядит любопытная рожица Велесика.

– А чего дядя Гримкель так лежит?

Ута подошла к нему и села рядом, подложив под себя полы грязной шерстяной свиты.

– Дядя Гримкель убит. Он пошел теперь в Валгаллу. Он погиб, спасая тебя, родича своего вождя. Когда ты вырастешь большой и у тебя будет своя дружина, помни: мы с тобой и наши девочки – мы все обязаны жизнью гридям. Ты будешь с ними добр и справедлив, как старший брат. Верные дружины составляют славу всякого вождя, но они гибнут за него, поэтому он, пока все живы, должен стремиться к тому, чтобы они всегда были веселы и довольны. Ты понимаешь?

– Да, – Велесик серьезно кивнул.

Остальная часть дружины во главе с Ингваром тем временем уже вломилась в березняк над откосом.

– Ру-усь! – слышался оттуда нарочито низкий рев боевого клича.

– Ингва-ар!

– Перу-ун!

Но наброситься оказалось почти не на кого. Лишь несколько пятен серых и бурых свит мелькнуло среди стоволов – кто-то убегал со всех ног. Как всегда: обстреляют и бежать.

Вернувшись из Коростеня в Малин, Гвездобор застал родное гнездо напуганным и оскорбленным. Малин был захвачен остатками Свенгельдовой дружины под предводительством Сигге Сакса. Старый опытный хищник вовремя расслышал на тропе, ведущей к Ингварову стану, топот сотни копыт и понял, что сейчас произойдет. У него был выбор: кричать и поднимать тревогу – или бежать. Но он понял, что счет идет на мгновения и успеет он только второе. Его товарищи были обречены, а как говорится, никто не спасет обреченных.