– Что им с того Олега? – воскликнул Себенег и бросил взгляд на сидящих рядком Избыгневичей. – Его из Моравии угры выгнали, только с малой дружиной и ушел! Какая за ним сила?

– И что? – Честонег вскочил на ноги. – Князь – он всегда князь. А Олег Предславич – родной внук Вещего и моравских князей потомок!

– Едва ли древлянам поможет союз с человеком, которого вы, мужи киевские, изгнали с киевского стола! – резко сказала Эльга.

За почти десять лет киевляне, кажется, стали забывать, чем им тогда не нравился Олег Моровлянин.

– И я полагаю, что вы хорошо сделаете, если задумаетесь о сборе войска! – перекрывая поднявшийся гул, крикнул Логи-Хакон. – Рано или поздно оно вам пригодится. А к тому же, если у вас будет войско, это заставит древлян трижды подумать, прежде чем бросать копье. Так считает воевода Мистина, и он просил передать это вам.

– Он прав, – согласилась Эльга. – Древляне напрасно думают, что вся сила Русской земли заключалась в Свенгельде. У нас и без него найдутся отважные и могущественные люди. Что вы скажете, киевляне?

– Да, да! Найдутся! – кричала вся гридница, не исключая и Избыгневичей. – И без Свенгельда не спустим! Войско собирать!

– Где сам-то Мистина? – проворчал Острогляд. – Чего не едет?

Эльга перевела дух. Новость о возвращении Олега Моровлянина поразила ее даже более, чем прочие. Они и раньше прикидывали, что, если угры и дальше будут его теснить, он может потерять Моравию, как когда-то его предки по отцу. И обо всей моравской торговле теперь нужно договариваться с уграми… кто у них там… князь Тож-конь, как-то так… Это было бы худо во всякое время, но сейчас, когда надо было напрячь все силы, чтобы удержать древлян в повиновении, казалось особенно некстати. Эльге не понравилось, как Честонег говорил об Олеге, но она правильно рассчитала: ревность к покойному Свенгельду заставит бояр встать на ее сторону, лишь бы доказать, что они ничуть не хуже.

«Такшонь!» – вспомнила она вдруг.

Логи-Хакона и Соколину Эльга поселила у себя в избе. Слишком долго она прожила одна этим летом и осенью, уже было невыносимо видеть вокруг только челядь. Эти двое напоминали ей тех, кого больше всего не хватало: мужа и Мистину. С их приездом у Эльги чуть полегчало на сердце, и еще не один день они обсуждали все события в Деревляни и пытались предсказать будущее.

Но это им не удалось.

Гонца она не ждала, ждала самого мужа. Но прибыл именно гонец, и с такой вестью, которой она не ожидала.

– Едет к тебе, княгиня, князь моравский Олег, – объявил ей отрок, сам моровлянин родом. – Просит позволения… быть принятым тобой.

– Олег – мой родич, – ответила удивленная Эльга. – Разумеется, я буду рада его повидать.

Не сказать, чтобы она и впрямь была рада – куда более ее обрадовало бы, оставайся племянник у себя в Велиграде, – но отказать ему в приеме она причин не видела. Странно, что Олегу захотелось вновь увидеть места своих горестей и поражения. Может, хочет принести жертвы на могиле отца? Нет, какие жертвы, они же христиане. Значит, помолиться. Христиане просто разговаривают с богом, зажегши свечу, – видимо, чтобы он с неба заметил огонек и прислушался.

Однако она приказала готовиться к приему. И даже теперь у нее не было чувства, что этот день навсегда разделит ее жизнь на две половины: «с Ингваром» и «после Ингвара».

Она стояла в гриднице перед очагом: в лучшем платье из красного шелка с золототканым узором, с золотыми заушницами на очелье, с ромейскими самоцветными браслетами на руках.