— У тебя мягкое сердце, Анна, — сказал Ричард. — Но девятилетним мальчиком не должны управлять женщины.

— Еще несколько лет, и он сможет взять в руки меч, — заявил Бекингем.

Герцогиня ничего не ответила — она вообще редко возражала мужчинам. Но Кейт могла себе представить, какие мысли одолевают ее мачеху: она наверняка подумала о своем маленьком хрупком сыне, который вряд ли когда-нибудь станет достаточно сильным, чтобы сражаться на поле боя.

— Да, милорд, вы должны настоять, чтобы королева отдала мальчика, — проговорил Бекингем. — Скажите Елизавете Вудвиль, что ее сыну в Тауэре необходимо общество сверстников.

— Ну что же, на самом деле так оно и есть, — согласился Глостер.

— Простите меня, милорды, но уже поздно, и я вас покидаю, — сказала Анна, отодвигая стул от стола, и оба герцога встали.

Это был знак для Кейт: она тоже должна уйти. Собрав свое рукоделие, девочка пожелала доброй ночи отцу и Бекингему и пошла из зала следом за мачехой. Уходя, она услышала слова отца:

— А что с Гастингсом? Вы его вразумите?

— Я уже пытался, но это совершенно бесполезно, — ответил Бекингем.

Сити продолжал полниться слухами. Выезжая из дома, Кейт каждый раз с ужасом слышала, как простой народ, не стесняясь, обсуждает намерения и поступки знати. Она быстро поняла, что ей лучше помалкивать, потому что лондонцы, похоже, не жаловали всех северян вообще и ее отца в частности, считая их настоящими дикарями.

Это было ужасно, просто ужасно! Но сильнее всего на девочку подействовала встреча с монахом, проповедовавшим толпе на Бишопсгейт.

— Разве не понятно, что готовится страшная измена?! — кричал оратор, и его красное упитанное лицо наливалось гневом. — На что это похоже? Король в Тауэре, во власти герцога Глостера. Королева с детьми вынуждена скрываться в убежище, откуда боится и нос высунуть. Родственники же ее либо беззаконно арестованы, либо бежали на континент. А теперь еще пошли разговоры о новой вражде — между Глостером и лордом Гастингсом.

— Гастингс предан королю! — подал голос кто-то из толпы.

— Да, но у него нет причин быть преданным Глостеру, — ответил монах.

Тут уж Кейт не выдержала.

— Глостер тоже предан королю! — выкрикнула она. — Он хороший человек. — К огорчению Кейт, ее слова были встречены злобным улюлюканьем и насмешками.

— Ври, да не завирайся! — проревела плотная женщина рядом с ней. — Он на корону нацелился, этот пройдоха. Корона — вот что ему нужно!

— И попомните мои слова: Гастингс это знает, — вставил человек, чей окровавленный передник красноречиво свидетельствовал о его принадлежности к мясницкому цеху. — Если счастье ему улыбнется, он уничтожит Глостера.

— Хватайте ее! — взвизгнула какая-то простолюдинка, показывая на Кейт. — Ясно, откуда она родом. А ну-ка, милочка, задери свою прекрасную юбку — нет ли под ней хвоста?

— Нет! — закричала девочка и принялась в ужасе протискиваться через озлобленную толпу. Ее маленькая горничная Мэтти с трудом поспевала за хозяйкой. Не обращая внимания на выкрики, Кейт все бежала и бежала, спеша вернуться в упорядоченный мир Кросби-Паласа.

Она влетела в зал и попала в объятия отца.

— Какие ужасные люди! — задыхаясь, проговорила девочка. — Сэр, они говорят, что лорд Гастингс вас погубит. Но ведь это не может быть правдой?

Глостер, не разжимая рук, заглянул дочери в глаза.

— Может, — сказал он.