Старый приятель.

Друг.

И единомышленник, как представлялось.

— Мы… — он вдруг понял, что если не заговорит, то его просто-напросто разорвет от злости, и возможно, отнюдь не фигурально. Голова налилась тяжестью, сердце неприятно задергалось, а искин кресла издал протяжный жалобный писк. — Мы… учились. Вместе.

На шее забилась, застучала артерия. И Тойтек испугался, что она не выдержит напора крови. Он понимал, насколько беспочвенен и нелеп даже этого его страх, но справиться с ним не мог.

Долго.

Целых несколько секунд. Но страх отступил.

— Он. Старше. Я… мать не хотела… поступать… я… поэт… ром-тично…

…а в биологии ничего романтичного нет.

— Из дома… сбжал. Пступил… тесты… лучший результат, — с каждым словом говорить становилось легче, пусть и речь сбивала дыхание, но Тойтек справлялся. — Тлько… с окраины. Парень. Нкто не знает… он помог. Мне. Уже тогда…

…он был весьма талантлив, приятель Мейсон, пусть таланты его и лежали в областях иных, не связанных ни с биологией, ни с вирусологией. Однако он, наследник древнего славного рода, баловень судьбы, умудрялся становиться своим для самых разных людей.

— Понимаешь, — сказал он как-то, в очередной раз ссужая Тойтека немалой для него, но пустяковой для истинного Мейсона, суммой, — дело в том, что я должен разбираться в семейном деле. И потому все это… ну, для понимания и не более того. Как я могу оценить перспективность разработки, если не въезжаю, о чем мне говорят? А так… на большее не претендую, голова не потянет…

Он говорил об этом легко, будто бы вовсе факт собственного несовершенства не задевал самолюбия.

— Псле… предложил работу. Лабораторию, — это не было исповедью, скорее Тойтек впервые за долгое время позволил чувствам взять верх. И теперь он понятия не имел, как справиться с ними. — Проект.

…кто бы еще позволил вчерашнему выпускнику, пусть и лучшему за последние годы, если верить профессуре, возглавить собственный проект?

Кто бы рискнул доверить ему и лабораторию, и людей.

Деньги.

А Мейсон просто сказал:

— Ты сможешь. Давай, покажи им всем, чего стоишь…

…и Тойтек показал.

Полтора года от идеи до патента — это ничтожно мало.

И еще год — для подтверждения докторской степени. И еще один, чтобы получить вторую… не то, чтобы Тойтеку они так уж нужны были. Хотя… были, тешили самолюбие, и, глядя на бумаги — отдадут ли их матушке или оставят в галерее, рядом с портретом в изящной черной рамке, ведь «Фармтек» помнит заслуженных своих специалистов? — главное, что Тойтек вновь и вновь доказывал себе, что вовсе он не бесталанен, как утверждала матушка.

У него получилось вернуть контроль над дыханием.

И почти — над телом.

— Семнадцать патентов за двадцать лет, — рыжая смотрела с сочувствием, но сей факт почему-то не оскорблял. — Насколько я знаю. И эти патенты, даже самые первые, продолжают приносить немалые деньги.

Она кивнула самой себе.

— Вам ведь идет процент?

— Да.

— А право передачи кому принадлежит? И оформляли возможность пролонгации? А перепродажи? Возможность изготовления по лицензии предусмотрена?

— Н-не знаю, — вынужден был признать Тойтек.

— Плохо, — с упреком произнесла она. — Однако, вам принадлежат не только патенты, верно? Но и доля в фирме?

— Д-да.