Кляча из последних сил натянула поводья и, екая селезенкой, потрусила к старой мельнице. Покосившаяся башня стояла в окружении ветвистых ветел. В одной стене зияла дыра, но лопасти винта все еще были целы. Они покручивались на ветру, поскрипывая рассохшимся механизмом.

Белые облака бежали резвыми овечками по бездонному небу. Их мягкие тени быстро скользили по зеленому полю. Порывистый ветер прогибал высокие травы, и они шелестели, словно мятая бумага манускриптов. А больше не было никаких звуков. Возле старой мельницы стояла тишина. И не было слышно ни призывов охотничьего рога, ни топота копыт веселой кавалькады охотников, ни радостного лая своры собак, почуявших оленя.

Кобыла остановилась. Ее передние ноги подогнулись, она ткнулась мордой в траву и завалилась на бок. Я еле успела соскочить.

— Лошадка, миленькая, ну, вставай же! — я тянула уздечку, но напрасны были мои усилия. Печальные глаза лошади подернулись мутной влагой.

И услышала я топот, и увидела я, как выскочил на поляну матерый олень. Он летел, не касаясь травы копытами, вытянув морду и прижав необычайно ветвистые рога к спине. А вслед за ним мчался на могучем скакуне с коротким хвостом Хендрик. И увидела я, как выхватил он из-за спины лук, наложил стрелу и прицелился в оленя.

И увидела я, как из провала в башне мельницы показался всадник в белой одежде на коне белой масти и вскинул тот всадник арбалет, и прицелился в охотника.

— Не-е-ет!!! — заорала я и бросилась бежать наперерез могучему коню с коротким хвостом.

— Аньес! — выкрикнул Хендрик, его стрела пролетела мимо оленя, и тот скрылся из виду.

Хендрик пришпорил коня и помчался мне навстречу. И я услышала сзади приближающийся топот, и поравнялся со мной белый конь, и склонился Бледный Всадник в седле, подхватил меня за талию и усадил на холку.

— А я уж боялся, что ты не придешь, — довольно усмехнулся Варкоч. — Молодец, девочка, не подвела меня.

— Не смей, Варкоч! — закричал маркграф. — Я отдам тебе Грюнштайн и так!

— Нашел дурака! — обернулся призрак шута. — Если я отпущу женщину, то проиграю. А так я — победитель!

— Варкоч, — прогремел голос Хендрика. — Варкоч, какой же ты победитель, если прячешься за спину женщины?!

И я заметила, как выехали на поляну запыхавшиеся загонщики, а за ними показались разгоряченные погоней охотники. И выбежал, игриво подбрасывая зад, вьючный осел, а на нем бултыхалась взбешенная Гунда. И остановились всадники с изумленными лицами, и затихли собаки, и лишь свистел ветер, нагоняя бурю.

Пальцы Варкоча разжались на моей талии, и я скатилась в траву. Белый конь развернулся и поскакал навстречу охотнику. И сошлись в поединке два наследника храброго рыцаря Грюнштайна: один красавец, другой — чудовище.

Пала я на колени и закрыла лицо ладонями в ужасе, и лишь доносились до моего слуха звон добротной стали, да шумели ветвями ветлы под натиском разыгравшейся стихии. И я молилась.

И нашла черная туча, и ударил гром, и раздался предсмертный хрип, и прозвучал победный клич.

— Ну вот и все, — устало сказала Гунда, поднимая меня с травы. — Иди, обними своего победителя.

Дождь обрушился холодным потоком, распугав придворных дам и кавалеров. Они поспешили спрятаться под кронами деревьев. Хендрик стоял один посреди поля, устало опершись о рукоятку меча. И я подбежала к нему и обняла, и прижалась к его сильной руке. И он смотрел на меня, и в глазах его была нежность.

Да, была нежность…

И это конец легенды.

Хендрик умер той же ночью от легкой раны на плече. Клинок Варкоча оказался отравленным.