— А как я спущусь отсюда? — Элси сумела задать этот вопрос Дугхаллу почти непринужденным тоном, свидетельствовавшим о ее тесном знакомстве с трудностями жизни и хорошем воспитании. Мысль о детях придавала ей силы и мужество даже сейчас, когда она оказалась на этом насесте высоко над головами всех остальных, на сиденье, которое отчаянно раскачивалось при каждом порыве ветра, грозя сбросить ее вниз вместе с ребенком.

— Мама! — завопил Лонар, прижимаясь к Алви, которая обнимала его и поглаживала по голове.

Из прежде служившего дверью проема в полу появилась голова Кейт. Увидев наверху Элси с младенцем на руках, она сказала:

— Держись крепче. Камера с газом разорвалась, когда мы задели за деревья, но Эйоуюэль скоро выровняет корабль. Только не пытайся спуститься.

Покрепче прижав к себе Ретхен, Элси кивнула, и Кейт вновь исчезла в кабине.

Вскоре где-то снаружи полилась вода.

— Выпускает балласт, — пояснил Дугхалл.

Задняя часть кабины начала медленно опускаться, так что все, кто был в гондоле, могли удержаться на месте.

Впрочем, ощущение того, что смерть недалеко, не оставляло Дугхалла вплоть до того мгновения, когда ноги его прикоснулись к твердой земле. И он был благодарен судьбе за каждый новый вздох и даже за каждый полученный синяк. Бегство из Дома Галвеев, трудный полет, опасная посадка — все это, складываясь вместе, означало, что он находится далеко от привычных ему мест и первые его действия здесь будут легко предсказуемы и вполне тривиальны. Богов пока можно не беспокоить просьбами дать совет.

Во тьме он направился к берегу моря и скоро обнаружил, что идет не один.

— Когда я повисла на этой кормовой веревке и аэрибль вдруг задрал хвост, мне подумалось, что на этот раз мне уж точно не выжить, — произнес в темноте женский голос.

Одна из посадочной команды, подумал Дугхалл и усмехнулся:

— Мне это тоже пришло в голову. Когда гондолу дернуло вбок, я едва не обмочился. Уже представилось, как всех нас выбрасывает в океан — прямо в воду в какой-нибудь тысяче лиг от берега.

— Сильно ушибся?

— Пустяки, несколько синяков. А ты?

— Вывихнула правое запястье и поэтому освобождена от участия в разгрузке: не могу ничего нести.

Они вышли на скалистый берег и остановились перед игравшей на волнах лунной дорожкой.

— А ты видел в своей жизни что-нибудь столь же прекрасное? — спросила женщина.

— Нет, — искренне ответил Дугхалл. — Не могу даже вспомнить, когда жизнь казалась мне настолько привлекательной.

В его руку скользнула ладонь: мозолистая, маленькая, теплая, крепкая… полная жизни. Прикоснувшись к ней большим пальцем, он сразу же ощутил давно забытое возбуждение. В его нынешнем молодом теле проснулся мужской голод, он притронулся к щеке женщины другой рукой и провел кончиками пальцев по приоткрытым губам.

— Мы остались живы. Потанцуем? — предложила она с негромким смешком, и Дугхалл вдруг понял, что лунный свет, отражавшийся в глазах женщины, заворожил его. Сбросив сапоги, они принялись танцевать на сыром песке, обнимая друг друга, постепенно замедляя движения, плотнее и крепче прижимаясь друг к другу, пока наконец не замерли, сознавая неизбежность того, что должно сейчас произойти между ними.

Не сказав ни слова, они направились к небольшой плоской скале, стоявшей вдали от морского прибоя. Она еще не рассталась с дневным теплом, и когда Дугхалл прикоснулся к ее поверхности, камень показался ему почти что живым. Он обхватил женщину за талию и поднял наверх, а потом залез следом за ней. Встав на колени лицом друг к другу, они раскрыли друг другу объятия и слились в поцелуе.

Живой! — пело его тело.