Стол перед диваном стоял криво, абажур висел косо. На диване были разбросаны страницы утренней газеты. Тарелка с остатками яичницы и куском тоста — остатки завтрака — стояла на полу.

— Отец! — позвал Джон и, подобрав тарелку, двинулся на кухню.

Гэс оказался там. Согнувшись над столом, он узловатыми пальцами крепко сжимал вилку.

— Что ты делаешь? — мягко спросил Джон.

Гэс даже не взглянул на него.

— Да вот, выпрямляю.

Джон поставил тарелку в раковину, как ни странно, чистую.

— Ты обедал?

— Я не голоден.

Джон заподозрил, что у отца просто нет сил приготовить себе еду, и у него сжалось сердце. Он положил молоко, сливки, яйца и разрезанную на четыре части жареную курицу в холодильник. Потом отрезал хлеба, открыл банку тунца и смешал ее содержимое с майонезом. Сделав три сандвича, он сунул один в холодильник, а остальные два положил на тарелку. Налив два стакана молока, Джон сел за стол.

— Я только что отправил газету в типографию, — сказал он, чтобы вовлечь отца в разговор. — Мне кажется, номер будет удачным. — Джон откусил сандвич, как бы приглашая Гэса последовать его примеру. — На первой странице статья о новых семьях в нашем городе.

— Они нам не нужны.

— Мы им нужны. Все дело в этом.

— Что-что? — фыркнул Гэс.

Джон понял, что эту тему не стоит продолжать.

— Ты следишь за историей Лили Блейк и кардинала?

— Думаешь, мне это интересно?

Джон с минуту выдерживал надменный взгляд отца. Тот не клюнул на наживку, но Джон все равно решил поговорить с отцом на очень важную для себя тему.

— Она не виновата в том случае с Донни. Ты ведь знаешь это, правда?

Гэс потупился. Только по этому можно было догадаться, что да — знает и сожалеет об этом.

— Я часто думаю, может, если бы я не уехал, все сложилось бы по-другому, — произнес Джон. — Я мог бы уберечь Донни от всего того, что он потом натворил. Ведь до моего отъезда с ним не случалось никаких неприятностей.

— Но ты смотал. И у меня остался один сын.

— Почему?

— Один был нужен ей.

«Она», то есть мать Джона, удачно вышла замуж второй раз и теперь жила в Калифорнии.

— Но почему ей достался я?

— Спроси у нее.

— Я спрашивал. Тысячу раз. — В давние времена его отношения с матерью были совсем не простыми. Джон всегда подозревал, что она предпочла бы взять младшего и Гэс не отдал его именно потому, что знал об этом. — Она каждый раз советовала спросить у тебя. Вот я и спрашиваю.

— Она хотела развестись. Я сказал, ладно, давай. Только оставь мне хорошего сына, и она оставила.

Хорошего. Джона это больно задело, и он позволил себе ответный выпад:

— Выходит, ты оказался не слишком проницательным. — Похоже, разговор зашел в тупик. Он сменил тему: — Ты ведь был знаком с Джорджем Блейком?

— Не был. Я только однажды на него работал.

Джон знал, что это не так: Гэс клал стены и большого дома, и домика Селии, и делал это более старательно, чем обычно.

— Что ты о нем думаешь?

— О Джордже? Я совсем его не знал. Я имел дело только с Мейдой. Ханжа. Холодная, как глина со дна озера. Что-то с ней было не так с самого ее появления в городе. Слишком высокомерна. Немудрено, что у ее дочки неприятности.