|
Пока он говорил, у меня появилось странное ощущение, что этот человек пересказывает текст, выученный наизусть. Иногда акцент почти исчезал, но затем снова появлялся и становился еще заметнее. Когда сопровождающий вел меня к машине, он произнес несколько слов по-французски, но я готов поклясться, что он появился на свет в пригороде Нью-Йорка или Чикаго! Тетушка Амели, я бы с удовольствием выпил чашечку кофе!
— Фил Андерсон? Нет, конечно… — Досадно. Тебе нужно снова установить с ним контакт. — Зачем? — Это же очевидно! — воскликнула Мари-Анжелин, настолько внимательно слушавшая Аль-до, что до сих пор хранила молчание. — Когда мы поехали — без меня! — на улицу Лиль, разве старая дама не сказала нам, что ее племянник, этот очар… я хотела сказать дон Мигель, жил в Нью-Йорке? Там он пытался преуспеть в торговле антиквариатом с помощью каких-то друзей. Имени этих друзей нам не назвали, но они в курсе того, что происходит в Европе. Им было известно даже о выставленном на торги замке. Именно они послали семью Варгас-Ольмедо в Биарриц, куда — совершенно случайно -другой человек уговорил поехать и Жиля Вобрена… Не знаю, как вам, а мне кажется, что в этой истории слишком много людей без лиц и без имен… — План-Крепен! — воскликнула маркиза. — Иногда вам приходят в голову гениальные мысли! — Действительно, Мари-Анжелин права, — заметил Адальбер. — Тебе следует написать этому Андерсону… — Нет. Я думаю, что этим лучше заняться Ланглуа. Я поеду к нему. Полицейским удобнее общаться между собой… — К нему ты не поедешь, — прервал его Адальбер. — С ним встречусь я. Но предварительно позвоню по телефону из своей квартиры и договорюсь о встрече где угодно, но не на набережной Орфевр. — У нас есть только одно имя: графиня Ева Рейхенберг. Учитывая тот факт, что она активно действовала в Мексике во времена пребывания там несчастной императорской четы, то едва ли она сейчас в добром здравии, если вообще жива! — Ты невероятно деликатен, племянник! — укорила его мадам де Соммьер. — Я родилась в 1850-м и еще жива, да и в детство пока не впала! — Простите! — извинился Альдо, но от смеха не удержался. — Вы настолько моложе нас всех, что мы забываем о вашем возрасте! А вам это имя ни о чем не напоминает? Вы же знаете, по меньшей мере, половину европейской знати! — Н… нет! Она, должно быть, принадлежит к другой половине. — Кто она, по-вашему, немка или австриячка? — Если эта дама была влюблена в эрцгерцога Максимилиана, то, скорее всего, она австриячка, -решилась предположить Мари-Анжелин. — Это наиболее логично… Кстати, почему бы не спросить у Лизы? Ведь в ней течет австрийская кровь! — Я настолько выбит из колеи, что даже не подумал об этом! Побегу позвоню ей… —Ты на часы посмотрел? — остановил друга Адальбер. Стрелки на циферблате настенных часов показывали два часа ночи… — Но иначе я рискую прождать три или четыре часа… С этими словами Альдо ушел в привратницкую, а Мари-Анжелин попробовала уговорить маркизу пойти лечь спать. Но безуспешно. — Что я должна делать в постели, когда мы снова на тропе войны? — ответила ей тетушка Амели. Морозини вернулся через полчаса. Телефонная связь ночью работала намного лучше, чем днем. — Мне пришлось ждать всего четверть часа, -удовлетворенно заметил он. — Лиза всех вас целует. — Ни минуты в этом не сомневались, — хмыкнула старая дама. — А что еще она тебе сказала? —Что это австрийская фамилия, и добавила: «Поговори с бабушкой!» Альдо полез в карман за портсигаром, и его пальцы наткнулись на сложенный лист бумаги. |
