В свете прожектора Марк увидел проворно бегущую приземистую фигуру. Она нырнула по ту сторону рельсов прямо под носом ревущего, сотрясающегося локомотива. Яркий свет помешал разглядеть его лицо, но в том, как он двигался и сутулил плечи, Марку показалось что-то знакомое.

Машина с грохотом надвинулась на Марка и поравнялась с ним, струя пара ошпарила его своим горячим дыханием. Локомотив проехал мимо, и теперь над Марком громыхали темные тени товарных вагонов.

Он выпрямился, стараясь опираться на здоровую ногу, вытер пот, заливающий глаза, и поднял голову, стараясь улучить удобный момент.

Когда он представился, Марк едва не упустил его; поручень чуть не вырвался из скользких от пота пальцев, хотя на подъеме поезд значительно снизил скорость.

Марк повис на одной руке, мышцы плеча напряглись, и боль прострелила всю руку; ноги, оторвавшись от земли, болтались в воздухе. Он отчаянно пытался схватиться за поручень другой рукой.

Ему это удалось. Теперь он висел, прижавшись к стенке вагона; ноги все еще свободно болтались, но он пытался поймать ими подножку. В это мгновение в его поврежденную ногу, словно стальными клещами, вцепились чьи-то руки, и вес чужого тяжелого тела потянул его вниз, пытаясь оторвать от вагона.

От невыносимой боли Марк пронзительно закричал, и ему понадобились вся сила и стойкость, чтобы не выпустить поручень.

Тело его раскачивалось как маятник; вцепившийся в него человек оторвался от земли, но потом ноги его снова коснулись насыпи, он побежал и заскользил, как на лыжах, по сыпучему гравию.

Марк обернулся, увидел белеющее в темноте лицо и попытался пнуть в него свободной ногой, но не попал. Вдруг тональность грохота локомотива изменилась: он въехал на стальные конструкции моста, перекинутого над глубоким ущельем, по которому протекала река.

Из несущегося мимо них темного коридора одна за другой выскакивали вертикальные стойки моста; Марк слышал, как с шипением пролетают рядом с его головой клепаные стальные балки. И тут вдруг пальцы, вцепившиеся в его ногу, ослабли и оторвались. Марк держался за поручень уже из последних сил, а поезд тем временем прогрохотал по мосту и, пыхтя, полез вверх по склону, пока наконец не заполз на самый верх нагорья. На горизонтальном участке он резко прибавил скорость. Цепляясь за поручень и прилагая отчаянные усилия, Марк дюйм за дюймом поднимался все выше и наконец перевалился на площадку открытого вагона. Там он заполз на самый верх штабелей из мешков с сахаром и лег лицом вниз, всхлипывая при каждом вдохе от страшной боли в ноге, сотрясающей весь его организм, словно штормовая волна.

Но пролежал он так недолго: пронизывающий холод заставил его подняться. Пропитанная потом курточка на ночном ветру стала холодной как лед, и Марк, преодолевая боль, пополз вперед, чтобы укрыться под защитой железной стенки вагона. Он проверил карманы и с облегчением убедился: и кошелек, и записная книжка на месте.

Вдруг до него дошло, что он здесь не один, и его снова охватил страх.

– Кто там? – прохрипел Марк, быстро принимая боевую стойку.

– Я не причиню тебе никакого вреда, нкози, – на зулусском ответил ему тихий голос.

Марк с облегчением вздохнул. Возле стенки вагона с подветренной стороны на корточках сидел черный мужчина, явно так же напуганный появлением Марка, как и он сам присутствием постороннего.

– Я не желаю тебе зла, господин. Я человек бедный, у меня нет денег, чтобы заплатить за проезд. У меня заболел отец, он умирает в Текуэни, это неподалеку от Дурбана.

– Мир тебе, – прохрипел Марк на том же языке. – Я тоже человек бедный.

Он подполз поближе к зулусу, прячась от ветра, но движения снова побеспокоили поврежденную лодыжку, и он застонал от боли.

– Хау! – черный человек пристально посмотрел на Марка, и глаза его блеснули в звездном свете.