— Кто ж их положил так умело? — покачал я головой. — Немцы?

— Да какие там немцы! — встрял в разговор бывший полицай, а ныне красный партизан Микола.

Он успешно прошел все проверки, теперь воевал честно, чаще плечом к плечу со мной. Вот только был у него заскок — не упускал случая пустить пулю в лоб своему бывшему сотоварищу-полицаю, которых ненавидел больше «фрицев».

— А кто? — покосился на него старший.

— Бандиты-националисты.

Его правда. От немцев можно ожидать всякого, но не такого. Трупы были раздеты, включая исподнее. Забрали с них все, даже зубные коронки вырвали. Стандартный почерк жадных и не знающих никакого чура украинских националистов.

— Время придет, сочтемся. За все, — угрожающе произнес старший. — Уходим. Делать тут больше нечего.

Это был далеко не первый раз, когда мы сталкивались с националистами. Портили они нам кровь порой даже больше, чем немцы. Притом если немцы воспринимались как совершенно чуждая, сверхрациональная и непостижимая сила, то эти были свои, во всей их подлости, злобе и коварстве. А со своих спрос строже.

Начали проявлять они свою звериную сущность с первых дней немецкого вторжения. Моментально все их подпольные структуры и им сочувствующие сбились в стаи, выкопали оружие из схронов и принялись бить в спину отступающей Красной армии.

Попалась мне как-то местная гнусная газетенка еще от июля прошлого года, где с придыханием описывались подвиги «захисников Украины».

«Под натиском непобедимой германской армии советские войска, отступая, приближались к окраинам нашего города. Для того чтобы парализовать отступление большевиков и нанести им в спину решающий удар, 2‐го июля комендант партизан «Степ» выступил со своей боевкой в составе 200 человек, которые оцепили лес.

Они нападали на небольшие подразделения красных, разоружали их и, используя захваченное оружие, атаковали кавалерийскую часть. Уничтожали телефонные провода, в результате местные большевистские власти вынуждены были немедленно эвакуироваться.

Рано утром 5‐го июля остатки большевистской кавалерии отступили. А отряды партизан с возгласами «Слава Украине» вошли в город».

Уверенная немецкая рука будто стаю бешеных псов выпустила из псарни. И эти националистические бандиты радостно бросились грызть горло всем, до кого дотянутся, ведомые призывом своих предводителей «Наша власть должна быть страшной».

Уже 1 июля 1941 года Организацией Украинских националистов был издан приказ «О введении коллективной ответственности (семейной и национальной) за измену матери Украине». Всех сочувствующих Красной армии приказывалось уничтожать, включая женщин и детей. Украинкам рекомендовалось после гостеприимной встречи обваривать красноармейцев кипятком, выжигать глаза и сдавать националистам. Особенно страшная участь ожидала членов семей красноармейцев из местных украинцев: им выкалывали глаза, отрезали уши, носы, душили колючей проволокой, разбивали головы камнями, новорожденных детей топили. Девушек, встречавшихся с «восточниками», стригли, сажали на бутылки, вешали за косы и убивали. «Мы организованный народ. И наша борьба святая!»

Они выявляли оказавшихся в окружении красноармейцев, зверски убивали их или сдавали немцам. Притом если немец еще мог сказать «воевать не будешь, дом нашел, работай, солдат», то украинский националист убьет обязательно, притом вместе с теми, кто приютил «москаля», а дом разграбит. Жестоко расправлялись они и со сбежавшими из концлагерей военнопленными. Сдавали в гестапо членов компартии Западной Украины, а многих на месте зверски забивали до смерти. Особенно любили «работать» с евреями.

Зазвучал во весь голос в селах и лесах их лихой призыв: «Ты, козаче, беры ниж: жида, ляха, москаля, коммуниста, комсомол бий, грабуй, риж!» И били, и грабили, и резали.