На создание эскиза первой «семь-крипта» ловушки потратил меньше получаса. Да и то, почти половину этого времени выделил на проверку собственных действий. Проверял взглядом каждый изгиб, прикидывал в заданном масштабе длину каждой линии. Будто сам себе не доверял и докапывался до мелочей. Или потому что теперь понимал: в рунописи незначительных мелочей не существовало. Что там рассказывал мне профессор Рогов? С первого раза правильно начертить рунную конструкцию не удавалось никому? Тогда я настоящий гений, и мне досталось тело, заточенное под работу рунописца: в своем готовом эскизе ловушки изъянов я не обнаружил.

Чтобы проверить собственные выводы наведался на склад при алхимической лаборатории, раздобыл там ведро с криполитовой краской. Использовать для активации рунной конструкции собственную кровь я не решился, а другие одарённые мне под руку не попались. Неожиданно для меня, краска оказалась зелёной. Хотя мне казалось, что она во всём должна была имитировать кровь — не только способностью впитывать ману. Вместо холста я использовал для рисования ловушки кусок гладкой свиной кожи. Линии выводил не пальцем, как собирался изначально — найденным там же на складе аналогом перьевой ручки.

Орудовать ручкой получалось хуже, чем мелком. Два испачканных краской куска кожи пришлось безжалостно отправить в утиль. Но не потому, что дрогнула рука, или подвёл глазомер. Незнакомый инструмент так и норовил устроить подлянку: то ронял на имитацию холста большие зелёные капли, то вдруг вместо тонкой линии выливал из острого металлического пера толстые струи. При помощи упорства и недобрых слов я всё же довёл один экземпляр «семь-крипта» ловушки до приемлемого вида. Порадовался, что во время моей работы за мной не наблюдала Шиша: не похоронил попытки привить девчонке привычку говорить правильно.

Снова окинул взглядом получившийся шедевр. Проверил все зелёные завитушки, прикинул толщину линий. Не нашёл, к чему придраться. Даже задействовал мэтра для проверки качества начертания рун. Тот указал на несколько незначительных огрехов, но согласился с тем, что на функционирование ловушки те значения не окажут. Поспорил с профессором по поводу правильной очерёдности расположения элементов конструкции. Всё же не зря я позволил полночи прожаривать мне мозг. Теперь я был способен не только выслушивать умные фразы Мясника, но и оспаривать некоторые его утверждения — те, что касались рун и рунописи.

Я знал только один способ проверить качество начертания ловушки — напитать её маной. Вот только отложил это дело на потом: хотел ещё и понаблюдать за эффектом её работы — с этим решил не спешить. После обеда приступил к тренировкам по созданию рунного защитного круга Гедеса. Для этого пришлось вломиться на студенческий учебный полигон. Там не стал баловаться мелками. Но и не расчехлил перьевую ручку. Макал в ведро с краской пальцы: пространство вокруг позволяло не слишком мельчить — рисовал в максимально приближённых к реальности условиях (разве только мошкара и жара не отвлекали от работы).

Не знаю, чем защитная конструкция профессора Тода Гедеса отличалась от прочих. Знаний о других рунных конструкциях похожего назначения из памяти Лотара Рогова я не извлёк. Защита Гедеса оказалась самой сложной по начертанию из изученных мэтром при жизни рунных схем. Это я понял, «пролистав» в памяти все полученные этой ночью знания. Похоже, при защите от постэнтических слепков личности низких уровней некромант предпочитал использовать обычные плетения, а не чертить руны. Возможно, именно нелюбовь Мясника к рисованию рун и не позволила этой ночью моим мозгам вскипеть.

Представляю, что бы со мной случилось, пожелай я за раз распаковать в своей голове все унаследованные от умершего профессора знания.