— Да?

— Да, мне дали горячей воды, чтобы я могла вымыться, потому что я должна стать женой Пастыря Вопиющего...

Ее голос сорвался.

Волна ярости накатила на Шона; на несколько мгновений он попросту утратил дар речи, а обмотки затянул, сам того не желая, так туго, что едва не остановил ток крови в ногах.

— Я должна вернуться назад в мою палатку. Вознесение сказала, что дева в свою брачную ночь должна мыться одна.

Бедная напуганная малышка, подумал Шон, осторожно следуя за девочкой; ему приходилось пригибаться, и от напряжения рана просто горела. Он чувствовал, как по ноге снова заструилась кровь. И все-таки они уходили все дальше от шума толпы, обнаружившей, что их добыча пропала. Когда они добрались до палатки, девочка вытащила колышек и откинула полог, чтобы Шону не пришлось проползать внутрь; после того, как оба оказались в палатке, Шон сумел снова вогнать колышек на место.

В неярком свете маленькой лампы Шон увидел медную лохань, от которой поднимался пар. Лохань была достаточно велика для того, чтобы Шон сумел в ней поместиться. Ему также наконец удалось рассмотреть свою злосчастную маленькую избавительницу, которой предстояло вступить в нежеланный брак. Может быть, если ему удастся перевязать рану, он сумеет увести ее в укрытие, которое нашла для них Коакстл...

Яростные крики и улюлюканье заставили их обоих вздрогнуть; девочка оцепенела от страха.

— Ты успела как раз вовремя, дорогая.., как твое имя?

— Я Козий Навоз, нижайшая...

— Ты что?.. — воскликнул Шон, совершенно забыв, что их могут услышать. Широко распахнутые испуганные глаза девочки смотрели на него с растерянностью.

— Меня зовут...

— Только не я. Отвернись, малышка, пока я буду перевязывать рану. Потом мы оба покинем это место: у них будет меньше на одно чудовище для жарки и на одну девицу для... Да, мы уйдем оба.

Смывая кровь, Шон услышал звук рвущейся ткани; сбоку появилась маленькая рука, держащая полосу чистого белого полотна. Шон глянул через плечо и увидел, как девочка усердно раздирает на бинты то, что, вероятно, было ее свадебным платьем или, что еще вероятнее, ночной рубашкой. Может, и тем, и другим.

— Можешь мне дать еще несколько таких полос, малышка?

— Ты можешь взять все, человек-чудовище. Поскольку они намеревались бежать вместе, Шон решил, что можно рискнуть и назвать девочке свое имя:

— Я — Шон Шонгили, малышка.

После того, как рана была промыта горячей водой, Шон сложил в несколько раз первые полосы ткани, не переставая прислушиваться к воплям ярости неудавшихся сжигателей чудовищ. Закрыв получившейся подушечкой из ткани рану, он крепко перевязал ее еще несколькими полосами — получилась вполне удовлетворительная повязка.

Внезапно шум начал приближаться.

— Ой! Они тебя везде будут искать. Поэтому тебе и надо было сразу уйти к Коакстл! — вскрикнула девочка.

— Раздевайся и полезай в эту лохань, малышка, — распорядился Шон, — а свои вещи брось на табурет у стены. Я наполовину высунусь наружу: не будут же они искать меня под твоей одеждой?

У девочки оказалось достаточно мужества и сообразительности; вместе им удалось сложить одежду так, чтобы Шон смог спрятаться под ней. Если преследователи не станут обшаривать весь небольшой шатер с фонарями, навряд ли его смогут обнаружить.

Визг девочки был вполне достаточным предупреждением. Шон забился поглубже как раз в тот момент, когда дверной полог был отброшен в сторону и кто-то ввалился внутрь шатра.

— Нет, с такой раной оно не смогло бы сюда добраться, — проговорил голос, который Шон немедленно опознал как голос Мэттью Лузона.