|
- Я перенесла большую часть консультаций. На всякий случай я вызвала на пять часов господина Маркхэма и на пять тридцать - мадам Салиган. Казалось, он дремал с полуоткрытыми глазами. Это случалось с ним все чаще и чаще, даже если ему удавалось проспать целую ночь. Это была всеобъемлющая усталость, она выходила за пределы обычного физического утомления, лишала его всех способностей - за исключением способности думать. Но думал он в такие минуты только об одном: о себе. С одной стороны - он, опустошенный, неспособный к действию, а с другой - весь мир, с виду такой беззаботный, все эти мужчины, женщины, все эти люди, что ходят, разговаривают, смеются, вся эта декорация, упорно отталкивающая его от себя, все эти вещи, с которыми он утерял связь и которые пребудут неизменными, когда его не станет. Он не мог сказать, когда и с чего это началось, и, если бы его спросили, он ответил бы не без иронии: - Так было всегда. Он перепробовал все лекарства, вот и теперь Вивиана в указанное время протягивает ему таблетку со стаканом воды. Если в этот миг он и спешил домой, то лишь затем, чтобы броситься в свой кабинет, запереться на ключ и схватить бутылку коньяка. Ни один жизненный орган у него не задет, это утверждают его коллеги, у которых он неоднократно проходил осмотр. Не посмеют же они ему солгать! Самое вероятное - то, что его желудок раздражен алкоголем, и это вызывает неприятные спазмы. Раз десять он отказывался от коньяка. И каждый раз был вынужден снова прибегнуть к нему, впрочем, без излишеств, он никогда не бывал пьян, и это доказывается тем фактом, что никто из его окружения не заметил, что он выпивает. Ему было стыдно, что он пьет вот так, потихоньку. Ему были ненавистны собственные скрытые поступки, хитрости, к которым он прибегал, к примеру, чтобы незаметно пронести в дом бутылку, пряча ее под полой или в портфеле. Пронести в клинику было еще сложнее. Он должен был найти благовидный предлог, чтобы услать Вивиану подальше, пойти пешком в лавочку, здесь же, в квартале, под вечным страхом, что его увидит кто-нибудь из персонала. - Оставить вам машину? Он и не заметил, что они уже подъехали к дому. Он утвердительно кивнул, хотя смысл вопроса не дошел до него. Впрочем, не имеет значения. Она живет в пятистах метрах от него. Он как раз думал об эльзаске и, взвесив все обстоятельства, пришел к выводу, что тот парень, должно быть, жених; брат, казалось ему, вел бы себя иначе. Он выпил всего один стаканчик и равнодушно взглянул на почту, разобранную утром секретаршей. Машинально открыл ящик стола и вынул пистолет. Держать его было приятно. Он был тяжелый и гладкий и не такой крупный, как ему казалось. Он для пробы опустил оружие в карман, вынул, но потом все-таки решительно сунул его обратно. Бутылка спрятана, теперь он может повернуть ключ в дверях, и когда Жанина минут через пять зайдет к нему с сообщением, что завтрак подан, она застанет его у зеркала со строгим выражением лица. *** Когда они переехали на улицу Анри-Мартэн, именно он настоял на том, чтобы столовая сохранила семейный вид, чтобы рядом с двумя парадными гостиными она выглядела как настоящая провинциальная столовая, вроде тех, что бывают в больших домах, принадлежащих нотариусам, на которые не без зависти глядят посетители. Жена и дети уже сидели за круглым массивным столом, так что нечего ему хмуриться - все в сборе. |
