Родня Аталы, готов поклясться, согласилась бы целовать ноги Херману за то, что решил осчастливить их семью. Союз с таким человеком иначе, как чудом, не назовёшь.

Атала ни разу не попыталась соблазнить меня, однако я был уверен, что дело в строгости её воспитания, а не в отсутствии симпатии. Иначе как объяснить её едва уловимую дрожь, которую я ощущаю под своими руками сейчас, когда мы кружимся в танце? Как объяснить румянец стыда на её лице, когда мы смотрим друг на друга?

— Вы хотите сбежать со мной отсюда? — шепнул я ей на ухо, когда танец приблизился к концу.

В её глазах отразился ужас на грани паники, она колебалась секунду, но потом заявила с отчаянной, мрачной решимостью:

— Вы знаете, что я готова идти на ваш зов куда угодно — вы только позовите.

— Тогда я зову тебя с собой, Атала.

Я поцеловал её руку и пошёл прочь. Сидел в своей карете и ждал некоторое время. Наконец, девушка появилась. На ней была тёмная накидка с капюшоном. Атала постаралась как можно больше скрыть взволнованное лицо под ним.

— Сестра начнёт искать меня не ранее, чем через три часа, когда настанет пора отправиться домой, — сообщила девушка, откинув капюшон.

— Отлично, у нас предостаточно времени. Но ваш жених, боюсь, уже сейчас обеспокоился вашим внезапным исчезновением.

— Да… я должна бы вернуться к нему… — В красивых глазах цвета весенней травы заметалось сомнение, обильно приправленное страхом.

— Дело ваше, дорогая моя, — с улыбкой, но сухим тоном отреагировал я.

— Нет… нет, не могу! — заявила она твёрдо, замотав головой.

Карета тронулась с места. Всю дорогу я любовался лицом спутницы, она же робко глядела на свои колени, лишь время от времени поднимая на меня лицо, на котором лихорадочным огнём горели прекрасные глаза.

Прибыли в мой замок. Я сразу отдал распоряжение, чтобы в течение пары часов меня не беспокоили. Распахнул двери своих покоев перед оробевшей девушкой.

Оставшись наедине со мной, она вмиг стала ещё неувереннее, чем до этого. Я видел в её теле напряжение. На губах — немой вопрос. Во взгляде — смесь ужаса и болезненного восторга.

— Скажи, ты хочешь этого? Не будешь потом сожалеть? Я ведь не желаю ломать твою волю. Если не хочешь — дверь открыта. Возвращайся к своему жениху. — Я открыл дверь и вопросительно взглянул на Аталу.

Она с минуту стояла, вцепившись в подол своего платья, сверля взглядом пустоту по ту сторону двери. Затем подошла, закрыла дверь и повернулась ко мне. Подняла глаза. В них была решимость человека, готового подписать себе приговор пожизненного позора ради пары часов запретного блаженства.

Мягко улыбаясь, я прижал к себе её юное, налитое соками тело, обещавшее так много наслаждения.

* * *

Две недели спустя

— Ты больше не должна ходить ко мне. — Эти слова, сказанные мной ласковым тоном, пронзили сердце Аталы острее любого меча. Я видел концентрированную боль в её глазах. — Нам не стоит больше видеться.

— Я думала, ты…

Она молчала, поэтому я спросил:

— Что ты думала?

— Неважно.

Атала встала и начала одеваться. Я взял её за локоть и мягко развернул к себе.

— Милая, но я ведь тебе не обещал любви до гроба и прочей романтической ерунды. Это всё ты могла получить у своего герцога, но предпочла меня ему. Ты должна была понимать, на что идёшь.

— Ты прав. Должна была.

— Я не хотел тебя обидеть, дорогая. Я думал, ты достаточно умна, чтобы понимать, что к чему.

— Не знаю, в какой именно момент мой рассудок повредился. — В её голосе зазвучали слёзы.