Антэнк держал колесо в руках. Три шестеренки, таинственно мерцая, в плавном танце обтекали сияющее ядро. От движения оно издавало тихий гул; к тому же его окружала аура турбулентности — пальцы Джоффри ощущали постоянное движение работающих магнитов. Оно было воистину прекрасно. На глазах Антэнка появились слезы радости и облегчения. Он шмыгнул носом, улыбаясь чудесному результату своего тяжкого труда.

— Джоффри! — раздался тут мамин голос.

На лице Антэнка появилось выражение замешательства. Что здесь делает его мать?

— Джоффри! — снова позвала она. Это был, вне всяких сомнений, голос Присциллы Антэнк, более того — ее самый недовольный тон.

Джоффри оглянулся. Он стоял посреди своей детской спальни. По стенам были развешаны постеры суперзлодеев из комиксов. В аквариуме на столе плавала степенная синяя рыбка, которая была у него в одиннадцать лет. Он тогда ужасно хотел иметь домашнее животное, но из-за жестокой аллергии на кошачью шерсть ему было отказано в этой простой детской радости. Он назвал рыбку Гарольд — почему именно так, сейчас уже едва помнилось.

— Ты не спустишься? — спросил Гарольд. — Она сделала твою любимую отбивную Мебиуса.

— О нет, — сказал Джоффри. Его окатило ледяной волной понимания. Прекрасное колесо по-прежнему вертелось в руках. — Нет, пожалуйста, нет.

— Джоффри! — орала его мать. — Почему ты не йдешь? — Голос Присциллы внезапно приобрел отчетливый восточноевропейский акцент, что Джоффри показалось очень странным, учитывая, что она была родом из Сейлема, штат Орегон.

— Минутку! — крикнул изумленный Антэнк, пытаясь осознать происходящее. Ему хотелось, чтобы иллюзия завершенной работы продлилась еще чуть дольше. Радость от выполнения непосильной задачи была самым упоительным чувством, какое ему только выдавалось ощутить в жизни.

— Почему, Джоффри? Ты говорил, мы будем делать фильмы. Голливудские фильмы. Но отбивную есть ты не хочешь! — Голос его матери теперь окончательно растворился в голосе Дездемоны. Рыбка подмигнула из-за стекла. Ему стало окончательно ясно, что происходит.

— Нет! — простонал Антэнк и опустил взгляд на руки. Колесо исчезло; вместо него он держал огромное, мясистое сердце. Оно спокойно билось, периодически выплевывая фонтанчики крови на кровать — прямо на постельное белье со «Звездными войнами». Капельки теплой липкой жидкости забрызгали ему лицо и руки.

— Джоффри! — позвала Дездемона.

— Нет, пожалуйста! — повторил он, погружаясь в отчаяние. Рыбка рассмеялась.

Голос Дездемоны был совсем близко; она стучалась в дверь спальни, крича:

— Джоффри, шо ты там делаешь?

А потом он проснулся.

Стук продолжался. Антэнк был в своем кабинете. Влагой у него на щеке на самом деле оказалась не кровь, а удивительное количество слюны, которая натекла изо рта, собираясь в лужицу на кипе бумаг, служившей ему подушкой; на самом верху лежал чертеж зубчатого колеса Мебиуса. В приступе паники он схватил собственный галстук и кончиком стер влагу, с облегчением заметив, что не размазал никакой важной детали или уравнения.

Стук раздался снова.

— Джоффри! Дверь заперта. Я знаю, шо ты там.

Это была Дездемона, и стучала она в дверь его кабинета.

— Я задремал, — ответил он хрипло. — Что случилось?

— Тот господин пришел, — сказала она. — Роджер. Помнишь?

Антэнк, выпучив глаза, посмотрел на календарь у себя на столе («В день по шутке!» от создателей радиопередачи «Компаньоны») и обнаружил, что сегодня среда.